— Еще бы не стать, я же магию через себя пропускаю, вот и потемнели, — и совсем хорошее настроение мое пропало.

На смену ему тревога пришла, да в душе поселилась, свернувшись змеей ядовитою.

— Успокойся, разберемся во всем, — решил лешинька, да меня за плечи обнял.

Так бывает дуб столетний тонкую слабую березку поддерживает, чтобы не упала та от ветра сильного, да дождя проливного. Вот и мне леший был опорою.

— У Води Заводь навсегда осталась с водой ключевой, — не знаю, от чего вспомнила. — Навеки изменилась.

— Я не изменился, — твердо сказал леший, — встретим ведьм и обратно облик свой приму. Не тревожься понапрасну.

«Надо будет с Агнехраном поговорить» — решила для себя я.

И на том успокоилась.

Встала ровно, горделиво да величаво, и может я и пигалица, да зато у меня клюка всем на зависть, и леший тоже, и лес, и яр, и две чащи Заповедные и… и счастье, тихое, согревающее душу теплом радостным счастье.

И тут на думы про счастье да тревоги времени не осталось — ведьмы подлетали.

Леший правду сказал — красиво летели. Косяками. У ведьм построение такое — впереди десятник летит, в смысле десятница, за нею косяком десять ведьм, по пять в каждой ветви. Такие десятки в сотни формируются. Издали кажется, что птицы математику освоили, да летят в строгой пропорции, а в близи понимаешь — главная ведьма десятка или сотни, она метлы своих подопечных контролирует. И вот не ждали мы, совсем не ждали, что случится страшное — поломается строй ведьминский, едва они к незримой границе Гиблого яра прикоснутся.

Да только вышло, как вышло.

Тысячница, одна из самых верховных, что на метле летела с царственным видом коронованной княжны, в стену воздушную влетела аки птица в дерево. На метле не удержалась, и по склону стены покатилась презабавно — мелькали руки, ноги, голова… слетел парик, демонстрируя залысину существенную на макушке, потом кулон странный — он за стену пролетел, а вот ведьма нет. Рухнула она в кусты от нас недалече, шагах в тридцати, поднялась на четвереньки, головой затрясла ошалело. Опосля не поднимаясь, на нас потрясенно вытаращилась. Мы на нее. Она на нас.

Подлетела метла ее, остановилась с моей клюкой парой слов перекинуться, прикатился и медальон, у ног моих улегся, ведьмы на высоте крон древесных влетали на территорию Заповедного яра, а чародейка все еще стояла на четвереньках, да головой трясла, все пытаясь понять, от чего ж такой конфуз вышел.

«Нет, ну кто бы мог подумать!» — возмущалась метла падшей неведьмы.

«Ты же метла, метла как и жена измену завсегда чувствует», — в свою очередь высказывалась клюка.

«Да не чувствовала я ничего! Ну оставит раз-другой в углу стоять, так может гуляла ножками, фигуры тонкой заради. А твоя-то гляди, тоже тоненькая, может нежить?»

«Тресну.» — мрачно пообещала моя клюка.

Мы с лешим разговор не то чтобы слышали, скорее ощущали на грани шелеста травы, но понимали, в силу своей сущности, а вот ведьмам сия беседа была недоступна.

— Здравствуй, Валкирин, — величественно проговорила вторая из тысячниц, и грациозно, по спирали, спустилась вниз.

«Рисуется, — по секрету сообщила ее метла моей клюке. — Ох, и намаялась я с этим ее коронным спуском, сил моих нет».

«Хорошо спустилась, — поддержала беседу клюка».

«А то — заклинание приклеивания использовала. Сейчас смотри внимательно, будет отклеивать».

Тысячная ведьма опустилась на траву разом обеими ногами, выпрямилась, держа метлу, да и попыталась ее от того места, коим на ней сидела, оторвать… а оно не отрывается.

«Хи-хи», — издала метла.

«Заклинание усилила?» — поинтересовалась клюка.

«Да нет, — метла тысячницы была очень довольна собой, — слегка клеем измазалась, вторая метла помогла».

Между тем величественность ведьмы напротив сменялась нервозностью, а метла все так же отказывалась отлипать от того самого места, на котором сидят.

— А вы ее так оставьте, — внезапно предложил мой леший.

Две метлы и одна клюка уржались на месте, точно так же тихо ржали Леся с Яриной, нет, их тут не было, но два побега, один светлый, другой с темной зеленью, определенно являлись их ушами и глазами, и сейчас подрагивали определенно со смеху.

— Главенствующая, — раздался напряженный голос сверху, — наши метлы дрожат. Что происходит?

Угорают они со смеху, вот что происходит.

Главенствующая ведьма предприняла очередную попытку оторвать от себя предмет передвижения, но тут опасно затрещала ткань платья, и ведьме пришлось смириться с неизбежным.