А я спала и видела себя главным защитником всех обиженных и обездоленных, и кошмарным сном для негодяев. Так что занималась с похвальным рвением и любые знания впитывала словно губка. Да, мне и самой нравилось учиться – в частной школе, которую я посещала, все преподаватели были фанатами своих предметов и умели подать их так интересно, что ты сам не замечал, как пролетал урок.

Любую свободную минуту родители старались проводить со мной. Порой они брали меня с собой в короткие поездки, иногда и у них длительное время не было командировок, так что я не была брошенным ребёнком. Отношения у нас были любящие и ровные, разногласия касались лишь тайной деятельности.

В семейном деле отец помогал нужной информацией, но ни организацией, ни исполнением операций, как таковыми, не занимался. И для меня они с мамой хотели более спокойной жизни.

Отец часто спорил с бабулей, своей матерью, что то, чем наше семейство занимается уже несколько поколений, неправильно с точки зрения закона и морали. Что если мы хотим восстанавливать справедливость и наказывать преступников, то должны заниматься не самосудом, а помогать полномочным на то органам в раскрытии этих преступлений. Иначе мы становимся ничем не лучше самих злодеев.

Вот для чего нужны все наши знания и умения – доказывал он. Что, пока не поздно, нужно завязывать с этой опасной деятельностью, а самое главное, не впутывать в неё меня – его дочь. Выучусь на юридическом и буду работать криминалистом в каком-нибудь департаменте, принося большую и вполне законную пользу обществу – убеждал меня он.

А я, как и Лилиан, сердилась и доказывала, что пока, к сожалению, правосудие в нашей стране чаще всего вершится в пользу тех, кто богаче или обличён большей властью, одним словом – в пользу Двуликих. Что какая бы видимость не создавалась последние десятилетия, по факту мало что изменилось за всё время их существования – наш мир принадлежал Двуликим и был ареной для них. И если мы – маги, заняли вполне достойную нишу в этом мире, то людям бороться за свои права приходилось постоянно, несмотря на Совет и своды новых законов.

В то лето я только поступила на юридический, была полна планов и переполнена эмоциями – ведь я стала участвовать в операциях наравне со всеми. Отца направили со срочной дипломатической миссией в Чёрное Крыло вампиров. Буквально на пару недель, как он говорил.

Они с мамой звали меня с собой, а у меня на носу было новое дело, в котором мне отвели важную роль соблазнительницы. К тому же, мне тогда казалось, что я была влюблена в одного человека, и мне очень не хотелось уезжать далеко от объекта своей страсти.

И я не поехала. Мы и попрощаться толком тогда не успели.

Никогда себе этого не прощу…

Родители погибли в автокатастрофе неделю спустя: отказали тормоза и машина, не вписавшись в поворот, на скорости слетела с обрыва. Был взрыв. От тел практически ничего не осталось, поэтому останки кремировали и нам передали две небольшие урны.

Я после как с цепи сорвалась.

Изводила себя чувством вины, считая, что, если бы поехала вместе с ними – всё было бы иначе, и мама с отцом не погибли бы.

Я пыталась заглушить эту боль, кидаясь из крайности в крайность: то погружалась в пучину депрессии и днями не выходила из комнаты, то отрывалась с друзьями, то с головой бросалась помогать в очередном деле, потому что Лилиан спасалась только этим. А ещё заботой обо мне.

Вот тогда её контроль и стал удушающим. А я стала только сильнее отдаляться.

Обращались со мной словно с хрупким предметом или больной. Охраняли днём и ночью. И в делах стали отводить аналитическую, а не оперативную роль.

Умом я понимала, что Лилиан просто боялась за меня – боялась потерять последнего самого родного и близкого для неё человека. Но поделать с собой ничего не могла – любое ограничение вызывало во мне отчаянный протест и сопротивление, выливавшееся в ещё более безрассудные поступки.

Я попыталась найти успокоение в отношениях со своим молодым человеком, но сама же всё и испортила, изведя себя мыслями, что, если бы ни эта моя влюблённость, я бы точно отправилась в поездку с родителями. Я обвиняла себя в эгоизме и просто не позволила нашим чувствам развиться и закрепиться. Вела себя просто отвратительно, измучив и парня, и себя и в конце концов в один из дней порвав с ним окончательно и бесповоротно.

Вправил мне мозги Иван, просто поговорив.

Он сказал всего несколько фраз, но они встряхнули меня, помогая понять некоторые вещи, которые я с упорством ослицы не хотела замечать.

Во-первых, что я ни в чём не виновата.

Наверное, настал тот самый момент, и эти простые слова прозвучали из уст нужного человека, друга моих родителей, чтобы я поверила – я не виновата в их гибели! Более того, возможно, осталась в живых только потому, что не поехала с ними тогда. И что теперь мне нужно жить за всех нас.