Хаджар чихнул и помотал головой. Он еще не пил, но только от одного запаха почувствовал себя навеселе.

— Маздму… мэдмз, — лежащий на земле, в пыли, вояка отчаянно пытался встать и поклониться Лэтэи, но каждый раз только снова обнаруживал себя на тротуаре.

Замерев, он вздернул указательный палец, после чего переместился на карачки, и, с выражением лица альпиниста, покоряющего горную вершину, кое-как выпрямился. Все так же держа палец к небу, он по слогам начал выговаривать обращение.

— Мад-му-аз-… - икнув и поняв, что это весьма плохая идея, вояка отчеканил. — Мэм, — после чего, все же, решил поклониться.

И это стало его роковой ошибкой. Как стоял, так и рухнул лицом прямо в лужу собственной рвоты.

Хаджар посмотрел на небо. Солнце только-только поднялось в зенит. Полдень.

И кто бы сомневался, что из всех заведений, коими мог похвастаться пограничный город, Абрахам выберет именно такое. Кажется авантюристу религия не позволяла останавливаться в пусть и чуть более дорогих, но куда более спокойных местах.

Хаджар, перешагнув через захрапевшего пьянчужку первым вошел внутрь таверны.

Глава 1622

Таверна «Пятое Копыто» выглядела точно так же, как и любое иное родственное ей заведение. Два этажа старых, местами прохудившихся, покрытых трещинами и рассадами плесени досок.

На первом, где собрались посетители во многом схожие с внешним убранством таверны, среди столов, прикрученных к полу и стульев, внешне слишком хлипких, чтобы выдержать вес взрослого человека, порхали официантки.

Подносы, уставленные различной снедью и чарками, они носили над головой. Их движения легкие и быстрые. Как ласточки они летали между посетителями, не давая тем не то, что задеть себя, а коснуться даже тех пышных юбок, что прикрывали их ровные, стройные ноги.

Не стоило забывать, что несмотря на то, что таверна являлась, пожалуй, самым замшелым местом Ракредина — город все еще находился в чужих землях. Так что те, кто в Империях мог бы стоять на пике Пути Развития, здесь — разносили напитки «достопочтенным гостям».

На втором же, куда вела тяжелая, дубовая лестница, расположилось несколько комнат. И даже отсюда, за сотню квадратных метров пропитого и прокуренного пространства, Хаджар чувствовал, как по половицам скребутся клопы, стройными рядами марширующие к пропотевшей, укрытой желтыми простынями кровати.

Откуда все это знал Хаджар?

Нет вовсе не потому, что обладал невероятными способностями могучего адепта. Скорее — из собственного опыта. В подобных заведениях он бывал куда чаще, чем ему бы хотелось. И нет разницы, в какой заднице мира они находились. В Лидусе, на границах Империй или здесь, в Чужих Землях.

Внезапно в общей какофонии звуков раздался взрыв утробного гогота, а мимо, в сторону дверей, пролетело очередное тело.

Хаджар протянул руку и выхватил из мертвой хватки выпивохи чарку. Осушив залпом, он швырнул её через спину вдогонку к покинувшему заведение проигравшемуся картежнику.

В Риме — веди себя, как Римлянин.

— Омерзительно, — скривилась Лэтэя.

Какими бы достоинствами не обладала Падающая Звезда, но она являлась принцессой клана, знавшей в своей жизни и шелка, и янтари, и угли в мягкой постели, согревавшие её холодными ночами.

Может поэтому Хадажру и было с ней так легко. Она, порой, напоминала ему о доме. В каком бы мире этот дом не находился.

— Пойдем, — махнул он в сторону, откуда все еще доносилось эхо гулкого гогота.

Пройдя мимо нескольких столов, обменявшись взглядами с парой официанток и поймав на своей спине взгляды куда менее приятные и более… смертельные, Хаджар и Лэтэя (вместе с плетущимся позади Артеусом), все же прорвались сквозь гуляющую толпу.

Как и ожидалось, за эти несколько месяцев, тянувшиеся несколько жизней, в отряде Абрахама ничего особенно не изменилось.

Заняв самый большой стол, отряд, окружив себя несколькими выпивохами разного калибра паршивости, зарабатывал себе деньги.

Ну, вернее, зарабатывал Абрахам, а остальные занимались своими делами. Мальчишка Густаф, зачем-то отрастивший на лице редкую поросль, отдаленно напоминавшую бороду и усы, самозабвенно точил наконечники для стрел. Те, что уже прошли обработку, он складывал перед собой в шахматном порядке.

Сидевший напротив Алба-удун, гном из Рубиновой Горы, пил горькую брагу, поглаживал по заднице сидевшую у него на коленях деву явно не самого «тяжелого поведения» и смотрел на лучника с едва скрываемым высокомерием. По мнение Албадурта все, что выходило из-под молота людских кузнецов и артефактов не стоило и малейшего упоминания.