Смотрел он на хаггаресский браслет.

– Это дед, – Майяри побоялась рассказывать нервному мужу про Агареса. Его сердце и так молотом бухалось в её спину. – Казар наверняка сможет снять.

Коготь задумчиво шкрябнул узорчатое плетение, и девушка поморщилась от лёгкой боли.

– Или ты можешь снять, – тихо предложила она. – Тогда я смогу защитить нас.

– Тебе будет очень больно, – заметил Ранхаш.

– Я потерплю.

Когда Ранхаш рвал прошлые браслеты, они уже были выгоревшими, а Майяри лежала без сознания. Но всё равно они очень сильно опалили её запястья. Эти же были почти целыми. И всё же уводить жену в браслетах, которые могли быть ещё и амулетами слежения, было опасно.

– Прости, – всё же извинился Ранхаш и ударил Майяри ребром ладони по шее чуть ниже левого уха.

Она только возмущённо распахнула рот и тут же обмякла. Харен торопливо подхватил её, жадно поцеловал место удара, её горло, потрескавшиеся губы и закрытые глаза.

Живая и горячая Майяри. Облегчение волнами омывало тело и лекарством успокаивало истерзавшееся сердце.

Осторожно уложив девушку на землю, Ранхаш зачарованно погладил её косы. Такая Майяри – яркая, смелая и гордая дочь гор – ему тоже очень нравилась. Она будет очень сердиться, когда очнётся. Разозлится, глаза нальются чернотой, губы вспыхнут маками… А он скажет, что это её наказание за страдания, которые она причинила его бедному больному сердцу. Совсем лёгкое наказание, но ведь он тоже, наверное, перед ней виноват.

«Скажи, я что, была такой плохой, что ты решил наказать меня ожиданием и страхом? За что ты так со мной?»

– Прости, – он вновь поцеловал манящие его губы и просунул пальцы под левый браслет.

Паутина металла сопротивлялась и обжигала сильнее, чем когда он рвал брачные браслеты. И могла бы обжечь ещё сильнее, но всё же защита, нанесённая на его тело, немного, совсем чуть-чуть, но сбавляла напор хаггаресской магии.

Когда Ранхаш закончил, в Саду прочно поселился запах палёного мяса. Харен бережно обернул руки жены тканью и, отбросив в сторону бренчащий монетами платок, начал хорошенько заворачивать её в плащ.

Приводить в чувство девушку он не решился. Боялся, что она всё же захочет довершить задуманное и обняться с одним из здешних кустов, а границ возможностей недавно обретённой защиты Ранхаш ещё не знал.

И кроме того, бессознательное тело легче вынести незаметно, чем сознательное, даже если оно всеми силами старается вести себя тихо.

Ранхаш бережно поднял Майяри на руки и двинулся к воротам. Там он ненадолго замер, смерил подозрительным взглядом хаггаресскую печать и, размашисто перечеркнув её когтями, приоткрыл створку и беззвучно канул в темноту коридора.

– Вот он!

Старейшина, следящий, как шестеро хаги осторожно силами навешивают храмовые ворота на петли главных, обернулся и холодно прищурился.

По улице шёл мужчина среднего роста, широкоплечий, смуглый, с короткими чёрными волосами и бородой неряшливого вида, удачно скрывающей почти отсутствующий подбородок и квадратную линию челюсти. Озлобленное выражение лица, помноженное на неприкрытую глупость, делали хаги отталкивающим даже для сородичей.

Он волочил за собой упирающуюся Плетущую Косы и то и дело грубо дёргал её, вынуждая идти вперёд. На лице женщины алел след от удара. Такой сильный, что уже начинала проступать синева.

– Вот он! – ещё раз проорал Рахнарр, привлекая внимание всех, кроме занятых воротами. – Предатель!

С этими словами он швырнул женщину в пыль и надбавил ногой в бок. Зиярелла лишь сдавленно охнула и скрючилась, инстинктивно прикрывая самое слабое место – живот.

– Я видел, как она потащилась через скрытую дверь прочь из общины. Вот с этим!

Рахнарр бросил на землю мешок, и из него вывалились головка сыра, обёрнутая тканью копчёная баранья нога и стопка лепёшек.

– Мой господин, – Зиярелла вскинула на старейшину испуганные глаза, – я всего лишь собиралась уйти на две ночи за фажаланом [12] .

– Ты обвиняешь меня во лжи?! – вскипел Рахнарр и хотел ударить бывшую жену ещё раз, но старейшина недовольно поморщился.

– Довольно, Рахнарр. Зиярелла предупреждала меня, что собирается уйти за фажаланом.

– С такой прорвой еды?

– Я… в прошлый раз рядом прошла осыпь, – Зиярелла закусила губу от боли. – И я долго не могла попасть домой.

Во взгляде старейшины мелькнула досада. Рахнарр действительно был глуп. Он мог бы дождаться возвращения женщины и спросить, куда же она дела целую баранью ногу. Или же последовать за ней. В глупой злобе и обиде на бывшую жену за то, что она пять раз опозорила его рождением дочерей, он поспешил обвинить.

– Почему ты решила выйти из общины сейчас, когда твоему дому угрожает опасность? – строго спросил у неё старейшина Ирдар.