Выдержка старейшине не изменила. Он лишь на секунду прикрыл глаза, а потом ровно распорядился:

– Займитесь воротами. Сейчас не до глупых девчонок.

Майяри напряглась. Что здесь происходит?

– Ты, – строго окликнула она увиденную в толпе Иррадеру, – за мной…

– Но, госпожа… – женщина испуганно осмотрелась в поисках свекрови, но Майяри негодующе прищурилась и свистяще прошипела:

– Ты не видишь, как я выгляжу? Живо за мной!

– Да, госпожа, – поникла Одевающая.

А Майяри напоследок бросила взгляд в проём ворот и застыла.

Солнечные лучи и ветер потихоньку начали разгонять туман, и в дымных прорехах она увидела вдали плоские вершины кряжа, где закончил свою жизнь Борий. Девушка ещё раз посмотрела на охрану и, столкнувшись с их мрачными взглядами, подумала, а можно ли было что-то рассмотреть в ночи с такого расстояния.

Вспомнилось, что в тот момент из-за тучи выглянул волчий месяц. Хотя нет, как они могли видеть? Там же такая же защита, как и на общине. Пока совсем близко не подойдёшь, и не увидишь.

В своих покоях Майяри тут же прижала Иррадеру к стене и грозно потребовала:

– Живо говори, что за разговоры о предателе?

– Госпожа, я не могу, – смертельно побледнела Одевающая, – старейшина…

– Я тебя не про старейшину спрашивала, – прошипела Майяри и, нависнув над женщиной и опёршись всем предплечьем над её головой, с холодящей кровь улыбочкой добавила: – А то я прилюдно начну к тебе так недвусмысленно приставать, что по общине быстро расползутся слухи, что у тебя грязные отношения с госпожой. И это за спиной мужа…

– Как вы можете?! – возмутилась Одевающая и попыталась отпихнуть её, но физически она была куда слабее закалённой побегами и мастером Лодаром Майяри. – Никто не поверит!

– Ну тебе же поверили, когда ты распустила подобный слух про госпожу Ярвиделлу.

– Но я не врала… – попыталась отпереться женщина, но осеклась, вспомнив, что слух был про госпожу Ярвиделлу и… госпожу Падубу.

Никто тогда не поверил, но злые языки с удовольствием трепали эту сказочку.

– Мне лучше знать, с кем у меня были отношения, – промурлыкала Майяри, – и если я скажу, что они были у меня с тобой, то мне, конечно, не поверят, но сделают вид, что поверили, ибо кое-кто, – она пальцем приподняла дрожащий подбородок Иррадеры, – успел присочинить слишком многое и про многих.

– Госпожа…

– Я не собираюсь говорить деду о твоём длинном языке.

И женщина решилась. Может, вранью госпожи и не поверят, но свекровь очень осерчает, а муж и вовсе поколотить может.

– Кто-то помогает сбегать девушкам из общины! – выпалила Иррадера. – Да покарают их боги за непослушание давшим им жизнь!

– Из общины сбегают девушки? – поразилась Майяри.

Шесть с половиной лет назад ни одна местная женщина и помыслить о таком не могла. Точнее, может, и мыслили, но очень и очень хорошо скрывали свои желания.

– Как давно? Почему?

– Это всё из-за вас! – обвиняюще бросила Иррадера, но госпожа лишь надменно приподняла левую бровь. И придвинулась к женщине ещё ближе. – Когда вы сбежали от вашего благословлённого богами мужа, к общине пришли возмущённые хаггаресы. Старейшина Ирдар говорил с их главой многие дни и решил, что раз наш род так плохо воспитал свою дочь, то нужно извиниться перед семьёй её мужа.

Извиниться? Скорее хаггаресы хотели разнести общину к Хрибному, а старейшина, понимая, что исход битвы может быть и не в пользу хаги, решил откупиться. Но подданные могли расценить это как слабость, а в извинениях за опозорившую семью дочь нет ничего слабого, есть только постыдное, а постыдное надо поскорее исправить. К тому же про детали сделки с Агаресом Изиршем знали единицы, и не дай боги подробности бы всплыли.

– Хаггаресы согласились забрать в качестве извинений дочерей общины в жёны, – дрожащим голосом продолжила Иррадера.

– Дочерей общины? Хаггаресам? Оборотням? – возмутилась Майяри. – Скольких они отдали?

Иррадеру смутил гнев госпожи. Её свекровь, госпожа Харана, отреагировала так же и ещё осмелилась заявить – правда, исключительно в кругу семьи, – что старейшина Ирдар сам вызвал лавину на свою голову и головы всей общины.

– П-пятнадцать… Вы не подумайте, госпожа, всех их отдали добровольно, они права не имели возмутиться!

Возмутиться захотелось Майяри. По традициям общины судьбу девушки решал старший родственник мужского пола. Их называли дающими жизнь.

– Но возмутились? – Майяри всё ещё поверить в это не могла.

Детей в общине воспитывали так, что они помыслить не могли противиться воле родителей. Или она послужила дурным примером?

– Это всё Благословлённая на Одиночество, Яр… – Иррадера не смогла проявить неуважение, даже несмотря на презрительный тон, – госпожа Ярвиделла.

У Майяри аж сердце ухнуло в живот и почему-то застучало очень радостно.