Но и отступить… От одной этой мысли тошно становится.

Я должен. Этим всё сказано.

Раз нахрапом действовать не получится, то нужен план тоньше и умнее. Это и было второй темой, которую я обдумывал.

Что делать дальше?

Не трудно догадаться, что меня будут искать. Перед этим, правда, им нужно найти труп Иосифа. Насколько быстро это произойдет, зависит от того, как часто парень сдаёт собранные эмоции. Если раз в неделю, то есть запас времени. Если каждый день, то нет. Мне придется идти в школу. Лучше пусть меня найдут там, чем нагрянут домой. Плохо, что я потерял день. Так бы смог перехватить троицу и как следует допросить их. Или остановить, если вдруг они ещё отчитались перед боссом.

Последняя тема — тот старик. Кто он такой? Почему убил доктора? Мыслей я его не читал. То ли сил в тот момент не хватило, то ли он хорошо себя контролирует. Повелитель он или обычный мститель — как бы там ни было, эта личность меня заинтересовала. Он как минимум знает о повелителях. Умеет на них охотиться и имеет какие-то счёты к ним. Я бы не отказался взять у него пару советов, да и в целом больше узнать о том, как устроен мир.

— Курт?

Я так задумался о событиях ночи, что пропустил приход отца. Отругал себя за то, что расслабился, бросил взгляд на своё отражение и выглянул в коридор.

— Да, пап?

— Ты дома?

— Как видишь.

— Не вижу, но слышу, — его голос прозвучал… как у человека, который не хочет показывать эмоции, но разве от меня что-то скроешь?

— Звонили из школы, — сказал он спустя минуту тишины.

Это время он молчал, обдумывая, как лучше начать разговор. Я же прикидывал, что ответить.

— Сказали, что ты несколько дней не появлялся. Что-то случилось?

В этом весь отец. Он никогда не скажет, что я ленивый бездарь. Вместо этого он подумает, что у его хорошего сына какие-то проблемы.

Как же ты прав и не прав, папа.

Вздохнув, я отправился вниз, чтобы разобраться с беспокойством отца.

— У тебя проблемы? — отец смотрел на меня вопрошающе. — Откуда синяки?

— Подрался.

И это нормально, пап. Пусть эта мысль приживется, беспокойство снизится и пробудятся ростки гордости за сына.

— Бывает, — ответил он задумчиво.

Эту задумчивость я хорошо знал. Поток мыслей и чувств у людей обычно двигается в одном направлении, если не брать сложные ситуации, когда потоков несколько. Если вмешаться, человек чувствует что-то вроде легкой дезориентации и мимолетного недоумения, почему вообще подумал иначе. Сам себе удивляется, не подозревая, что думает чужие мысли.

Я привычно надавил на хорошо изученные точки. В отце пробудились сомнения, уважение к личной жизни сына, вера в его самостоятельность, воспоминания о собственной молодости. Было не важным, если что-то из этого нелогично. Беспокойство и критичность мышления я подавлял.

Вспомнил, как вели себя шестерки Иосифа. Они тоже были подавлены и делали то, что он говорил.

Впервые я ощутил стыд за то, что так поступаю с отцом.

Но поступить иначе не было ни сил, ни времени, ни желания. Быть может, когда я разберусь с делом сестры, то смогу позволить себе обычную жизнь школьница. Уберу заплатки, дам отцу возможность увидеть настоящего сына. Буду честно ходить на уроки и не исправлять оценки. Хотя кого я обманываю. Настолько от силы я не собираюсь отказываться.

Более того. Я точно знал, что во мне проснулось желание обрести ещё больше могущества. Три года назад я подумал, что попал в реальный мир. Сейчас же понимаю, что так ничего об этом мире и не узнал. Настоящая жизнь была вчера, когда меня пытались убить.

Быть слабым — значит стать кормом для сильного. Новое правило, по которому предстоит жить.

— Как дела на работе, пап? — увёл я его внимание в сторону.

— Начали новый проект…

Я усилил в нем желание поделиться новостями, и он исторг из себя подробности. Пролился, как проливаются тучи дождём.

Вечер пятницы прошёл спокойно. Сестра вернулась с учёбы сразу за отцом. Целая и невредимая. Я из своей комнаты проверил, что с её психикой, и выдохнул.

По-хорошему мне надо было сидеть с ней рядом и присматривать. Но это не решит проблему. Лишь отсрочит неизбежное.

Никто меня не учил разбираться с проблемами подобного рода. До всего пришлось доходить опытным путем. Из жизни сестры выдрали значимый кусок, который являлся одним из столпов её личности. Она воспринимала себя как художницу, связывала с этим будущее. Была подписана в социальных сетях на десятки всяких творческих личностей. Художников, дизайнеров, скульпторов. Всё в её жизни было связано с творчеством: амбиции, мечты, знакомые. Она мечтала скататься в Европу и пройтись по лучшим музеям. Да у неё даже на одежде были принты из живописи.

Когда украли талант, образовалась большая черная дыра. Повелитель разума сделал так, что вокруг этой дыры появилась колючая цепь. Коснись её — и навалится паническая атака. Я же вдоль этой цепи создал свои заплатки и постарался заполнить дыру. Понял, что если этого не сделать, то ничего не поможет.

Именно поэтому я убрал из жизни Али всё, связанное с рисованием. Устроил в местный институт и даже помог ей туда интегрироваться, завязать знакомства.

Чем больше проходило времени, тем толще слой нарастал поверх старой раны. Но стоит задеть колючую проволоку… Для этого Али достаточно услышать про любимого автора, найти в сети знакомые страницы, заговорить про музеи или увидеть, как кто-то пишет картину — и всё. Вся моя защита схлопнется.