В 1917 году Дороти вышла замуж за Эдвина Понда Паркера II, биржевого маклера с Уолл-стрит. Некоторым её друзьям Эдвин пришёлся по душе. Дональд Огден Стюарт комментировал, что он был «довольно красив, очень застенчив, скромен. Был просто хорошим человеком, с которым приятно иметь дело». Остальных же друзей беспокоили его проблемы с алкоголем. В то время Дороти совсем не употребляла горячительные напитки. Вскоре Эдвин был призван в армию США и служил в Европе во время Первой мировой войны. Он участвовал в большинстве сражений на Западном фронте в 1918 году.

Брак нельзя было назвать успешным, ведь супруг заводил романы на стороне. Как-то Дороти призналась другу, что «вышла за него замуж, только чтобы изменить фамилию».

В 1918 году Дороти Паркер заменила П. Г. Вудхауса в качестве театрального критика журнала Vanity Fair. Редактор Фрэнк Крониншилд прокомментировал это так: «Мы, как нация, пришли к пониманию потребности в большей жизнерадостности, в весёлых лицах, в справедливой критике и хорошем юморе. Vanity Fair должен стать весёлым. В нём будет юмор, будет обсуждаться сцена, искусство, письма читателей, спорт и другие важные стороны нашей жизни с точки зрения доброго юмориста или злобного сатирика».

В этот период Дороти начала посещать ланчи в ресторане отеля Algonquin с двумя коллегами по журналу – Робертом Бенчли и Робертом Э. Шервудом. Шервуд был ростом 2,03 м, Бенчли – приблизительно 1,82 м, и Дороти – около 1,63 м. Однажды писательница сказала, что когда она, Шервуд и Бенчли шли вместе по улице, они были похожи на «ходячий орг'aн».

Из книги Харриет Хайман Алонсо «Роберт Э. Шервуд: Драматург мира и войны» (2007 год): «Джон Питер Тухи, театральный публицист, и Мёрдок Пембертон, пресс-секретарь, решили подшутить над эгоцентричным и злоязычным обозревателем Александром Вуллкоттом. Идея состояла в том, чтобы театральные журналисты высмеяли Вуллкотта в отместку за его непрерывную саморекламу и отказ продвигать восходящих звёзд на Бродвее. В назначенный день ресторан отеля Algonquin был увешан баннерами «Добро пожаловать домой с войны». На каждом столе лежала программка, в которой имя Вуллкотта было написано с орфографическими ошибками. Шутки были о том, что он и его коллеги – Франклин Пирс Адамс и Гарольд Росс – пересидели войну в Париже как сотрудники еженедельной армейской газеты Stars and Stripes. Но трудно смутить того, кто считает себя умнее всех. Вуллкотт был в восторге от внимания, которое получил. Гостям так понравилась вечеринка, что Джон Тухи предложил встретиться снова, и таким образом родился обычай – каждый день вместе ходить на ланч в отель Algonquin.

Мёрдок Пембертон вспоминал, что владелец отеля Фрэнк Кейс сделал всё возможное, чтобы поощрить эти собрания: «С тех пор мы встречались там почти каждый день, сидя в юго-западном углу зала. Если было больше четырёх или шести человек, то столы сдвигали вместе, чтобы разместить вновь прибывших. Мы сидели в том углу в течение многих месяцев… Всегда проницательный Фрэнк Кейс пересадил нас за круглый стол посреди ресторана и ставил бесплатную закуску… Стол вырос главным образом потому, что у нас были общие интересы. Мы все были объединены театром и связанными с ним сферами».

Кейс говорил, что переместил круглый стол в центр зала, чтобы другие посетители могли наблюдать, как они наслаждаются компанией друг друга.

Среди людей, которые посещали эти ланчи, были Дороти Паркер, Роберт Э. Шервуд, Роберт Бенчли, Александр Вуллкотт, Хейвуд Браун, Гарольд Росс, Дональд Огден Стюарт, Эдна Фербер, Рут Хейл, Франклин Пирс Адамс, Джейн Грант, Неиса Макмейн, Элис Дуер Миллер, Чарльз Макартур, Марк Коннелли, Джордж С. Кауфман, Беатрис Кауфман, Фрэнк Крониншилд, Бен Хект, Джон Питер Тухи, Линн Фонтэйн, Ина Клер и Альфред Лант. Эта группа, в конечном счёте, стала известной как Алгонкинский круглый стол.

Со временем у Дороти появилась репутация весьма резкого критика, и 12 января 1920 года Фрэнк Крониншилд её уволил. Он сказал, что поступили жалобы на её обзоры от трёх важных театральных продюсеров. Роберт Э. Шервуд и Роберт Бенчли сразу написали заявление об уходе по собственному желанию. Паркер и Бенчли арендовали вместе небольшой офис. Несколько недель спустя последний бросил экономически сомнительную деятельность внештатного писателя и занял должность театрального редактора журнала Life. Говорили, что после того, как Бенчли уехал, Паркер ощущала давящее одиночество и решила сблизиться с художником Неисой Макмейном, поскольку отношения с мужем уже были разорваны. Дональд Огден Стюарт комментировал это так: «Это был случай несовместимости. Это просто не работало. Когда мы вернулись из Германии, всё уже закончилось».

Через некоторое время Дороти перебралась в свою собственную квартиру на Уэст и 57-й улице, которая была совсем крохотной, всего лишь «чтобы разместить шляпу и нескольких друзей». В дёшево меблированной гостиной «кроме одежды и туалетных принадлежностей были только портативная печатная машинка и канарейка по имени Онан». Её выходы в свет в тот период включали только походы в театр с Александром Вуллкоттом и Робертом Бенчли, поскольку им всегда предоставлялось два бесплатных места на рецензируемые спектакли.

Творчество Дороти продолжало пользоваться спросом, она печаталась во многих изданиях: The New Yorker, The Nation, The New Republic, Cosmopolitan и American Mercury.

Прославилась же она едкой иронией и безжалостной критикой. Однажды Паркер так прокомментировала игру Кэтрин Хепбёрн в бродвейском спектакле: «Она охватила весь диапазон эмоций от А до Б». Также она была известна своими остроумными экспромтами. Когда репортёр в редакции сообщил новость, что умер вялый президент Калвин Кулидж, проводивший б'oльшую часть времени на рыбалке, Дороти пробормотала: «Как они заметили разницу?» Про некую известную в театральных кругах актрису она выразилась так: «Говорит на восемнадцати языках и не может сказать «нет» ни на одном из них». В учреждениях США, где идёт ремонт, принято вывешивать табличку с надписью: «Извините нас за пыль» (Excuse our dust). Дороти, как всегда остроумно, воспользовалась игрой слов и ещё в молодости придумала надпись для своего будущего надгробного камня: «Извините меня за пыль/ прах» (Excuse my dust).