Позже, в этом же году, Коллинз повёз её на отдых во Францию и Испанию. Во время пребывания в Барселоне, он предложил посмотреть бой быков. Однако Дороти в знак протеста покинула представление, как только первый бык был убит. Она возмутилась, что он притащил её туда, где происходит убийство беззащитных животных, зная, что она не терпит и малейшего плохого обращения с ними. Когда Сьюард ответил, что быки иногда убивают матадоров, Дороти сказала, что они это вполне заслуживают.

Пасхальные праздники пара провела в Севилье. Писательница в дальнейшем вспоминала, что была потрясена бедностью и отсталостью этого региона. Не особо ей нравилось проводить время в гостиничном номере с Коллинзом. Он был тем человеком, который не меняется со временем в лучшую сторону. В Париже они остановились в отеле Lutetia. Сьюард Коллинз проводил почти всё свободное время в поисках экземпляров для своей внушительной коллекции эротики. Дороти это увлечение не одобряла, и во время очередной ссоры сняла бриллиантовые часы, подаренные им, и выбросила из окна. Оскорбленный этим поступком, Коллинз решил немедленно уехать домой, оставив её там одну.

Первый сборник стихотворений «Достаточно верёвки» (Enough Rope, название происходит от пословицы: Give a man enough rope and he will hang himself – «Только дай ему верёвку – и он повесится») 1926 года получил много хвалебных отзывов. Дороти сравнивали с Эдной Сент-Винсент Миллей.

Поэтесса Женевьева Таггарт так отзывалась в газете Herald Tribune: «Миссис Паркер сначала подражала стилю Миллей, но вскоре выработала свой собственный… Лирика мисс Миллей всё же осталась непревзойдённой… Но бывает настроение, когда Дороти Паркер подходит больше, как неразбавленный виски, а не шампанское».

Эдмунд Уилсон из New Republic утверждал, что лучшие из её стихов «экстраординарно красочны и обладают откровенностью, которая оправдывает отклонение от литературных канонов». Он особо подчёркивал, что «её остроумие – остроумие, соответствующее месту и времени», и творчество «основывается на современной действительности». Уилсон считал, что она проявила себя как «выдающаяся и интересная поэтесса».

Поэт Джон К. Фаррар утверждал в литературном журнале The Bookman, что Дороти Паркер «пишет стихи, как ангел». Эта похвала помогла стать сборнику национальным бестселлером и переиздаваться восемь раз. Это было почти беспрецедентным достижением для томика стихов.

В 1927 году участники движения за права рабочих Бартоломео Ванцетти и Никола Сакко были приговорены к смертной казни, ранее им было предъявлено обвинение в убийстве кассира и двух охранников обувной фабрики в городке Саут-Брейнтри. Один из друзей Дороти, Хейвуд Браун, был вовлечён в кампанию по их освобождению. До этого момента Паркер не интересовалась политикой и ни разу не голосовала. Однако этот случай пробудил её сознательность, и она со всей решительностью отправилась в Бостон, чтобы принять участие в демонстрациях против казни Ванцетти и Сакко. Среди участников кампании, которые прибыли в город, были Рут Хейл, Джон Дос Пассос, Сьюзен Гэспелл, Эдна Сент-Винсент Миллей, Мэри Хитон Ворс, Эптон Синклер, Кэтрин Энн Портер, Майкл Голд и Сендер Гарлин.

Владимир Маяковский в очерке «Моё открытие Америки» писал: «Сынки чикагских миллионеров убивают детей (дело Лёба и компании) из любопытства, суд находит их ненормальными, сохраняет их драгоценную жизнь, и «ненормальные» живут заведующими тюремных библиотек, восхищая сотюремников изящными философскими сочинениями. Защитники рабочего класса (дело Ванцетти и других товарищей) приговариваются к смерти – и целые комитеты, организованные для их спасения, пока не в силах заставить губернатора штата отменить приговор».

10 августа 1927 года во время демонстрации Паркер была задержана и доставлена в полицейский участок. Толпа следовала за ними, выкрикивая «Повесьте её!», «Убейте её!», «Большевичка!» и «Красная сволочь!». Рут Хейл и Сьюард Коллинз приехали, чтобы забрать удерживаемую. Толпа репортёров уже ждала у выхода. Дороти отвечала на вопросы остротами: «Они не взяли мои отпечатки пальцев, но вот свои на мне оставили». И закатала рукава, чтобы показать синяки и ушибы. На следующее утро она была признана виновной в «праздношатании и бродяжничестве» и получила штраф в размере пяти долларов.

Этот опыт оказал драматическое влияние на Дороти Паркер, теперь она считала себя социалисткой и говорила, что с тех пор «моё сердце и душа неразлучны с идеей социализма».

Некоторые её друзья, члены Алгонкинского круглого стола, такие как Хейвуд Браун, Дональд Огден Стюарт, Рут Хейл, Джейн Грант, Неиса Макмейн, Элис Дуер Миллер и Роберт Бенчли, были активными в политической жизни, но большинство равнодушно относилось к таким проблемам. Спустя время она вспоминала: «Те люди за Круглым столом не думали о кровавых вещах. Они считали нас дураками, потому что мы вышли на протест ради Сакко и Ванцетти». По её мнению, «они не хотели ничего знать, и не думали ни о чём, кроме театра».

Паркер, в конечном итоге, разочаровалась в Алгонкинском круглом столе: «Единственная группа, с которой я когда-либо себя связывала, это не особо храбрая компания, которая скрывала наготу сердца и ума под старомодной одёжкой чувства юмора… Уверена, что насмешка может быть щитом, но это не оружие… Сначала я трепетала перед ними, потому что они издавались. Но позже пришла к пониманию, что не слышала ничего побуждающего к действию… Хейвуд Браун и Роберт Бенчли были единственными людьми, которые не игнорировали происходящее вокруг. Джордж Кауфман был неприятным занудой. Гарольд Росс, редактор The New Yorker, был вообще не от мира сего; возможно, он – хороший редактор, но его равнодушие было безмерным».

Конец ознакомительного фрагмента.