Шрифт:
#ио_и_ганимед
#хюгге
#…
#пора_пришла
#русалка
#как_ты_там
#серафима
#сны
Где несутся по кругу Ио и Ганимед,не оставив после себя ни следов, ни тени,там хранит свой волшебный, большой секретЧародей и Создатель причудливых сновидений.Как мне жаль, что я больше не вижу снов,растеряв их в звонкой апрельской капели.Сколько писем немых и стиховещё нужно этой январской метели?Повстречай меня через сотни леттам, где я навсегда отрекусь быть взрослой.Мы устроим парад из снов и планети осколков из жизни прошлой.Мы дадим Чародею смоковниц и орхидей,заведём пластинку скрипучего патефона,пусть раскрасит холсты бессонных ночейи настроит их звуками камертона.И мы будем кружить, как Ио и Ганимед,не оставив после себя ни следов, ни тени.Ты теперь навсегда мой магический амулет,ну а я – одно из твоих сновидений…
Тихо-тихо трещит дровяной камин.Спутан свет в жаккарде волнистых гардин.На столе гвоздика, тмин, розмарин,с рыжей кожею апельсин.А в саду, в снегу, у осинворожеет рубин рябин.На диване разлёгся Чеширский плед —покрывало от бед, амулет, оберег.С ним заигрывают подушки —разноцветные дома веснушки.Пряный чай согревает большие кружки,И сороки, подружки-врушки,как старушки из деревушки,поют песни, поют частушки,теребят свои перья-рюшки.Всё раскрашено в мёд, корицу и беж,дремлют шапки и варежки меж одежд,солнце в кружеве тюля пробило брешь,греет кошке старую медную плешь.Кошка жмурится: «Нежь меня, нежь».На охоту отправился ловец снов.И собака так рада, что не находит слов.Тапки жмутся под кресло от боя часов,Пуф раздулся от гордости и пустяков.На кровати скомкано задремалопышнотелое тёплое одеяло.Время тикало и ворчало.И зима на весну гадала,а потом всю ночь колдовала,Чтоб гирлянда – затейница карнавала —До зари морзянкой мигала, мигала…Среди них и я, в этом узком круге,создаю своё чудное доброе хюгге,я в защите, броне, кольчуге.Что бураны мне? Что мне вьюги?
Солнце однажды зальёт тебячистым золотом.Срежут всё лишнее скрипкитонкие бритвы.Жизнь потечёт в тебя плавленымбелым оловом,и безысходность попроситтихой молитвы.Птицы всей стаей поднимутсячёрной пылью.Белые клавиши выцветутв жёлтый минор.Музыка всем без разборацепляет крылья,помнит эти крылатыевзлёты аэропорт.С пеплом былого смешаются звукистарого пианино.Время стирает лица и датыв сухую труху.Может быть, в следующей жизнитонкой таёжной осинойлистьями брошусь осени плакатьсяна судьбу.Мокро целует в темечко тёплыйнедолгий дождь.Вывернет наизнанку клавиштанцующий перебор.Господи, вытрави эту холоднуюнервную дрожь,брось её снегом на старыйзаброшенный двор.Вот воспарить бы дымомнад восходящим полеми прорасти травоюв узкой его меже…Если когда-то настанет конецэтой давней боли,то поскорей бы уже…
Чёрным шёлком ночь выстилает тропы,Говорит: «Лети!» – и толкает босые стопы.Собирайся, пришла, наконец, пораЧерпать сил языческих у ночного костра.Завари траву, кору, бузины ожерелье,Тайн щепотку и сказок для тёплого зелья,Нашепчи из магических слов привороты,Спрячь, запри их в старинные переплёты,В сундуки, пещеры, зелень мшистого грота,В звуки скрипки, флейты, басы фагота…Всё зимой тебе пригодится-сгодится,И тепло обещает у сердца гнездиться.Расправляй оперение сложенного крыла,Собирайся, пора, наконец-то, пришла,Вспомни магию, заговор: «Отпусти, прости», —И лети, моя птица, высоко лети!
Камыши поют: «Ольга, Ольга, волосы медь,приходи к реке, как начнёт темнеть.Там, где мёрзла, будешь огнём гореть,где болело, больше не будет болеть».Замотала Ольга в клубок нить.Вышла к речке свои грехи мыть.Вот стоит у воды, тонкая, словно сыть.Будет речка над нею водами ворожить.«Речка, речка, тёмная твоя хлябь,я стою пред тобой, как под небом зябь,моя дрожь – твоя серебристая рябь,своих сил в мою кровь вкрапь».«Ольга, Ольга, серые глаза – ртуть,с головою покрою, что не вздохнуть.Будет прошлое сизой тиной льнуть.Не забудь его, помни, что не вернуть».«Все сгорело, речка, осталась едкая гарь.Напитался золотом и застыл янтарь.Забрала янтарь топь, таёжная марь.Не могу найти больше тот алтарь».«Ольга, Ольга, в голосе горный хрусталь,я текучая, дом мой – туманная даль.Что возьму, не верну назад, жаль, не жаль.Заходи и укутайся в мою шаль».Станет Ольга словно лебяжий пух лететь.Спрячет речка Ольгу в глубокую клеть.Только выпь болотная будет протяжно петь:«Ольга, Ольга, волосы медь…»
Как ты там без меня, как ты там?Всё без тебя замедлилось троекратно.Близится полночь и делит напополамболь и печали безрезультатно.Я не писала тебе давно, так давно.Дело за малым, да знать бы адрес.Я до сих пор в прохожих, снующих в метро,вижу твой несуразный, худющий абрис.Снега нынче так мало, совсем беда.Все в этом мире не совершенно:уму не хватает сердца, а сердцу – ума,но привыкаешь и к этому постепенно.Между понять и принять – адово время:что ни секунда, то снова удар под дых.письма несут слова, но не бремя,в бумажных и терпеливых руках своих.Да, я знаю: не раскисать, нельзя никак.Буду переживать, как переживают зимы.Как ты там без меня, я знаю и так:дни в одиночку чертовски невыносимы.
Я рисую в своём альбоме. У меня есть альбом.И потом иногда сворачиваю листок письмом.А ещё я рисую на обоях в родительской спальне,мама охает, а папа говорит, что так натуральней.Я рисую всегда Серафима. У него шесть крыл.Он большой, сильный и добрый.И всех злых победил.Его крылья гребнем, одно за другим в спине —так всегда говорила моя бабушка мне.Я её люблю сто тыщ раз. Всегда-привсегда.Ну и что, что говорят про неё «умерла»?Я рисую всегда Серафима. Он мой почтальон.Он летает к тому, кто его придумал и кем рождён,а потом он спускается мне в альбоми про бабушку говорит,что у неё дела хорошо, и спина даже не болит.А ещё иногда, когда сплю, то вижу ее во сне,и она мне даёт потрогать крылья в своей спине.
Я летаю ночами на чартерном рейсек раскалённым владениям Бетельгейзе,и сижу на краешке Пояса Ориона,подбородок в колени, позою эмбриона.Чуть позднее приходит седой звездочёт,и мы курим трубку полвечности напролёт.Говорим о снах, Гончих псах, о мигрении о том, как луна удлиняет густые тени.Он плетёт туманность из звёздных нитей,я ему говорю о жизни, как череде событий,что зима, конец года, и все подводят итоги.Он смеётся и стелет туманность себе под ноги.Я ему говорю, что звезды – наш талисман,он подносит спичку, и загорается Альдебаран,а потом мы поём и, думая о своём, замолкаем.«Что же будет?» – спрашиваю,он улыбается: «Скоро узнаем».