Чтобы продлить ресурс и чтобы его хватило хотя бы на этот бой, следовало уменьшать мощность каждого выстрела. А чем меньше мощность, тем меньше дистанция уверенного поражения. И, соответственно, чем меньше дистанция, тем выше риск попасть под ответный огонь.

— Курс десять-шесть. Дистанция открытия огня — тридцать тысяч, — скомандовал я, когда «Аврора» телепортировалась ближе к планете.

Одиночную цель, появившуюся из ниоткуда и резво рванувшую к скоплению боевых кораблей Федерации, безусловно заметили и даже отправили на её перехват четвёрку корветов… К счастью, они двигались фактически по прямой, использую так называемую собачью траекторию («куда смотрю, туда и бегу»), поэтому в поле наведения пушки попали не только эти корветы, но и вся вражеская группировка у точки два.

Выстрел из мегаорудия превзошёл самые смелые ожидания. Более ста кораблей исчезло в невидимой вспышке. Фигурально выражаясь, скрут не оставил от них и «камня на камне».

Чтобы не терять темп и пока противники не очухались, я тут же перевёл режим стрельбы в положение «2» и перебросил «Аврору» к следующему скоплению кораблей — в точку Лагранжа один.

— Дистанция десять тысяч. Щиты на полную мощность!

Мне опять повезло. Подстраховка в виде гравизащиты по курсу не пригодилась. В качестве серьёзной угрозы нас опять не восприняли. Пушка снова пальнула, вражеские БК перестали существовать.

Реальное противодействие мы испытали только на третьем заходе, когда выскочили прыжком на орбиту, ведущую прямо к верфи с последним резервом противника. Здесь нас, увы, уже ждали.

— Всю энергию на щиты! Дистанция открытия огня — две пятьсот! — прорычал я, прильнув к прицелу.

Опутанная силовыми полями «Аврора» неслась к цели с минимальным склонением по эклиптике. Энергетический кокон сиял словно новогодняя ёлка. По нам били плазмой, лазерами и гравитацией. Лобовые щиты держались только благодаря предельной для противников дальности. Заряды, в основном, просто стекали по силовым линиям, испуская потоки ионов и устраивая тем самым настоящую космическую иллюминацию. Какая дистанция окажется для нас критической, ни я, ни кто-то другой на борту не знали и знать не хотели. Что толку в этом бессмысленном знании, если в любом случае отворачивать с курса не собираешься?..

— Экселенц! Три цели сзади и сверху! По сигнатурам дестроеры. Дистанция — триста сорок. Скорость сближения — десять.

Я мысленно выругался.

В запасе у нас было не более двух десятков секунд.

До рубежа атаки, судя по телеметрии, оставалось около сорока.

И откуда только эти гады взялись?

— Переключить три четверти мощности на кормовые щиты! Реактор — в форсажный разгон!

— Есть разгон! Тридцать секунд до реакторной ямы.

На мониторе появилась панель состояния ходового реактора с обратным отсчётом. Если форсажный режим продержится больше, чем полминуты, автоматика скинет реактор в подкритическое состояние — так называемую «энергояму», выходить из которой на номинал надо не меньше часа. Допустить это означает остаться практически без энергии, а энергия на боевом корабле — это не только возможность стрелять и ставить щиты, но и способность совершать любые манёвры в пространстве, включая торможение и разгон. В нашем случае потеря энергия — это или смерть, или плен, и ничего иного ожидать не приходится…

— Три дестроера сзади. Дистанция двести десять. Скорость сближения — одиннадцать.

Время буквально утекало сквозь пальцы.

Насколько мне помнилось, эффективный огонь у ланийских дестроеров-перехватчиков начинался с дистанции сто.

Шкала состояния реактора заполнилась красным процентов на сорок. До выстрела из скрут-пушки оставалось двадцать восемь секунд. До атаки ланийцев — десять, до «схлопывания» ходового реактора — восемнадцать.

Корабль неожиданно вздрогнул.

— Экселенц! Дестроеры открыли огонь. Нагрузка щитов — семьдесят два процента. Энергояма — тринадцать секунд. До рубежа атаки — двадцать четыре.

В голосе командира «Авроры» явно ощущался вопрос, но вслух он его не произносил.

И это правильно. Зачем спрашивать, если оба варианта ответа меня не устраивают?

Ни отменять атаку, ни выходить из форсажного режима, ослабив защиту и снизив скорость, я не собирался. Противник начал стрельбу раньше, чем нужно? Ну что же, это его проблемы. Наша защита на этой дистанции удары, пусть и с трудом, но держит. Увеличить их мощность ланийцы не могут. А у меня на скрут-пушке линзы едва пропускают десять процентов энергии…

Ну, да и фиг с ними! В конце концов, живём один раз, и прямо сейчас я умирать не намерен. Как и проигрывать…

Скользнув ладонью по левой панели, я увеличил мощность барьера до максимума и резко нажал на правую. На этот раз мне словно бы наяву виделось, как формируется сгусток незримой энергии, как барьер наполняет её чудовищной мощью, а после выстреливает. Не давая ни единого шанса тому, кто попал под раздачу…

— Экселенц! Двенадцать целей по курсу сзади. Скорость сближения — двадцать два. По сигнатурам — торпеды…

А вот это уже совсем никуда не годилось. Полностью обнулить всю местную группировку ФСП и Лану и получить от них в качестве прощального подарка десяток торпед мне совершенно не улыбалось. И ведь как на грех линзы скрут-пушки можно теперь только в музее показывать. Хотя… стрелять из орудия уже не получится, но открыть телепорт пока ещё можно.

Секунда — чтобы переключить тумблер в положение «2». Торпеды — в шестидесяти пяти тинах от корабля.

Ещё секунда — чтобы масштабировать карту. Торпеды — сорок один.