Он осторожно коснулся пальцами подаренного ею браслета, и по спине поползли мурашки.

Как ей такое в голову пришло? Откуда узнала? Никто в Сивильгарде уже не помнил о том, что когда-то женщины, завязывая на запястье мужчины кожаную ленту, отдавали тому предпочтение перед остальными претендентами на её сердце. Традиция исчезла вместе со способностями женщин к обороту, и только в памяти Ирридэль и её Хранителей ещё оставались смутные воспоминания о тех временах.

Сегодня эринейка сделала Бьёрну больше, чем просто подарок. Она осознанно и безоговорочно выбрала его - не Идена, красивого, покладистого и весёлого. Его! Хмурого, неразговорчивого медведя со шрамами на лице и в сердце.

Только это останавливало Бьёрна от стремления зверя немедленно пометить свою пару. Оэн хотел, чтобы эринейка приняла их обоих. Он всё ещё ждал своего рассвета.

Поднявшись с места, Бьерн подошёл к окну, словно что-то его к нему тянуло, и застыл на месте, неотрывно глядя на разгорающуюся в чернильной бездне небес яркую искру. Она подобно пульсирующему цветку распускала свои лучи-лепестки, затапливая прозрачным сияющим светом дремлющие пики гор, темнеющие громады лесов, заснеженные долины и скованные льдом реки.

Струящееся серебро искрилось в тёмных волосах мужчины, сглаживало шрамы на его лице и отражалось тревогой в глазах оэна Эдерхейда, хмуро наблюдающего за тем, как над Сивильгардом восходит Звезда Вечности.

Времени оставалось совсем мало, и мужчина заторопился. Захватил верхнюю одежду, но не стал забирать принесённый женой ужин. Потом. Надо успеть убраться из халле до того, как зверь услышит зов, и Бьёрн перестанет ему сопротивляться.

В эту ночь все прошедшие оборот мужчины покидали свои дома, потому что эта ночь принадлежала их тёмной, хищной стороне. Тысячи лет назад свет звезды привёл их прародителя Вольха к берегам Ирридэль, и там, в её священных водах, родился первый кайген - человек обуздавший своего внутреннего зверя.

С восходом звезды оголённые животные инстинкты обострялись до предела, и кайгены уходили в лес и горы, где их вторая сущность получала свободу от запретов, наложенных на неё человеком. Сегодня ей позволено было все: жестоко драться с соперниками, доказывая своё право первенства и силы, охотиться на диких обитателей Сивильгарда, пить их ещё не остывшую кровь и есть сырое мясо, жадно заглатывая тёплые сочные куски.

Сегодня пиром правил зверь, и на его пути лучше было никому не становиться!

Спустившись с мансардного этажа, Бьёрн осторожно прошёлся до собственной спальни, прислушиваясь к шорохам за её дверью. Там было тихо. Жена спала, и оэн бессильно уткнулся лбом в дверной косяк, подавляя неудержимую болезненную тягу ворваться в комнату и покончить с изматывающей борьбой с самим собой.

Трясущимися руками, он достал из кармана ключ и закрыл спальню на замок от греха и соблазна подальше.

Зверь бесился, рвал поводки, причиняя Бьёрну уже физическую боль, но пока не мог победить своего хозяина.

С трудом преодолев лестничный пролёт ещё в человеческом обличье, мужчина остановился внизу, чтобы отдышаться, и хищно повернул голову, когда услышал тихий шорох в стороне.

– Сынок...
– из полумрака дома тенью выскользнула Исгирда, с тревогой и беспокойством протягивая к Бьёрну руки.

Её ласковые, пахнущие сдобой и сладостью ладони коснулись покрытого испариной лба, стирая с него вместе с бисеринками пота напряжение и нервозность Бьёрна. Голос матери, её запах и нежность внезапно утихомирили разбушевавшегося зверя, и кайген устало выдохнул:

– Ма... Ты почему не спишь?

– Звезда взошла, - сдавленным шёпотом поведала Исгирда.

Оэн ткнулся губами в её макушку, целуя с успокаивающей теплотой.

– Я видел. Иден вернулся?

– Нет, - замотала головой женщина.

– Хорошо, - вздохнул Бьёрн.
– Закрой все ставни и двери, когда я уйду, и ложись спать. Раньше утра мы с братом не вернёмся.

Исгирда покорно кивнула и тихо пожаловалась:

– Неспокойно что-то у меня на душе...

Мягко подняв её лицо за подбородок, Бьёрн осторожно отвёл со лба женщины выбившиеся из косы пряди, и твёрдо заверил:

– Я никогда не причиню брату зла. Я слишком сильно его люблю, чтобы таить обиду. И тебя люблю. Прости, что очень редко говорю тебе об этом.

– Сыночек!..
– благоговейно прошептала Исгирда, прижимаясь к груди кайгена и утирая выступившие слёзы.
– Спасибо!

Бьёрн усмехнулся, подумав, что благодарить за проявление подобной мягкости матери надо не его, а Рейну, упрекнувшую оэна в излишней строгости к родным. Мысль о ней отозвалась дрожью в затылке, и мужчина отпустил Исгирду, отступая к выходу.