Шрифт:
— Зачем? Еда отравлена?
«Она считает, что я исцелил ее и поцеловал в тот же день, в который запланировал убить?»
«А это не так?»
Ответ его поразил, и сильно. Нет. Он не станет. Сегодня не тронет и волоска на ее голове. Возможно, даже завтра.
В его груди расцвело облегчение, Бьорн подошел к шкафу, его стояк подпрыгивал при каждом шаге, почти указывая на нее. Он раздраженно стиснул зубы и натянул мантию. И он не станет снова целовать Фокс.
— Мои друзья выпороли тебя, и мне жаль, что ты так страдала, Фокс. Этого не должно было случиться.
— О, Понятно. — Нахмурившись, она села и опустила голову. Темные волосы упали на лицо. — Значит, банкет — это примирительный подарок?
Под его глазом дернулся мускул. Он продолжил, не обратив внимания на вопрос.
— Поцелуй тоже не должен был случиться. Я выбрал хранить целибат.
— Что?! — Она смотрела на него мгновение, только мгновение, широко раскрыв глаза. — Ты только что сказал целибат?
— Да, примерно год.
— Я соблюдаю пять… сотен лет, восемь месяцев и шесть дней, но кто считает?
Теперь, его глаза расширились.
— Фокс Наказывающая не занималась сексом больше пяти веков?
— Ну, у меня были проблемы с доверием задолго до Недоверия, — сказала она, защищаясь.
«Я в шоке».
— Ты решила прервать свое сексуальное воздержание со мной, мужчиной, которому поручено твое убийство? Почему?
«Неужели мы похожи больше, чем я думал?»
«И что же, по-моему, я делаю? Играть с искушением не мудро. Прекрати!»
— Нет, не говори, — сказал он сразу же. — Я не могу изменить наше прошлое, но могу изменить то, что случится в будущем. Мы не станем целоваться снова.
Фокс вскинула голову. От унижения и уныния на щеках появился румянец.
Его грудь сжалась с большей силой. Так сильно, что мог поклясться, будто у него треснуло несколько ребер. Отказ ранил ее не меньше, чем порка. Бьорн едва не упал на колени, чтобы извиниться.
«Дурак! Это трюк, только трюк». Он сжал кулаки. Ей следовало волноваться о его мнении, чтобы наплевать на его отказ. Она этого не сделала. Не могла.
А если сделает? Вдруг ее чувства к нему такие же сложные, как и его чувства к ней?
Надежда расцвела, но тут же увяла. Отказ причиняет боль, и точка. Даже, когда тебя отвергает ненавистный человек, это больно.
— Не хочешь целовать меня снова? Прекрасно, — отрезала она. — Не целуй. Кстати, правильное решение. Я бы откусила твой язык. Итак. Мне надоело играть роль узника. Либо ты сражаешься со мной, либо смотришь, как я ухожу.
— Я не сделаю ничего из этого. Отведу тебя обратно в клетку, и все.
— Зачем? Надеешься, что я забуду о твоем гнусном поведении и стану временным куратором члена?
Куратор члена? «Теперь я хочу смеяться».
«Включай голову». Бьорн вытянул руку и изогнул руку, показалась рукоять меча. Когда он ее сжал, огонь распространился по лезвию. Свободной рукой он указал на дверь.
— Выходи из спальни, Фокс.
Фокс вздернула подбородок, и было ясно, что унижение и уныние сменились яростью. Еще одна черта, которой он восхищался. Любой другой зарыдал бы и взмолился о пощаде. Эта женщина будет сражаться до последнего вздоха.
Она улыбнулась медленно и холодно и сказала:
— Заставь меня.
Глава 9
Бьорн застыл. Он зачарованно наблюдал, как поразительная перемена преобразила загадочную Фокс. Сначала она была мягкой, теплой и нуждающейся, не просто принимала его поцелуй, но и активно участвовала, извивалась под ним. Затем стала излучать боль, подавленность и смущение. На все сто процентов это его вина. Сейчас? Она выглядела ожесточенной, отстраненной и бесстрастной.
Чего она не сделала? Не паниковала.
Фокс больше не напоминала сонную, только что поцелованную любовницу, желающую большего. Нет, перед ним стоял убийца… и все же он продолжал ее желать. Нет, он желал ее сильнее.
Бьорн находил различные аспекты ее жизни интригующими и задавался вопросом, обладает ли он достаточным мастерством, чтобы вновь сделать ее мягкой. При этом самому остаться непоколебимым.
Его разум превратился в минное поле желания, сожаления и ярости. Бьорн изо всех сил пытался сосредоточиться, мыслить здраво, ответы выходили за рамки его возможностей на данный момент. Вопросы же были совершенно из другой вселенной. Почему он вообще исцелил и поцеловал врага? Почему наслаждался поцелуем больше, чем любым другим действием, испытанным им ранее?