– Он толковый такой – в пустой мешок из-под муки залез и другими прикрылся, – шепотом тараторила она. – Над ним во дворце издевались, верно. Что-то там не так. Спрашивала почему да как убежал – не говорит. Ну не могу я его отдать этим злодеям, ты посмотри на него!

Гликерия, горячась, повысила голос. И вдруг спохватилась, кинулась обратно в пекарню.

Нина, слушая подругу, намазывала заживляющее снадобье ребёнку на ссадины и синяки. Тот морщился, шипел – мазь припекала. Аптекарша велела мальчику раздеться и показать спину. Тот помотал головой, опустил глаза:

– Спасибо, больше не болит.

Проводив взглядом Гликерию, мальчик вжался в стену, посмотрел на Нину и прошептал:

– Госпожа, не отдавайте меня им.

Нина вздохнула.

– Как звать-то тебя?

– Галактион.

– Ишь ты! Галактион! – усмехнулась Нина. – ну и имя для раба! Откуда ты?

– Меня привезли из болгарских земель, когда мне лет шесть было. Много лет назад. Родителей убили, братьев тоже. Я уже и не помню ничего. С малых лет в рабах. Сначала был у торговца сладостями, хороший человек был, добрый. Потом его имущество в казну забрали, а его из города выгнали. Не знаю за что. Меня во дворце на кухню отправили работать, сказали раз умею мёд от патоки отличить, буду помогать повару.

– А сбежал почему? Столько лет не пытался, а сейчас вдруг сбежал?

Галактион молча отвернулся.

Нина подождала ответа, потом поднялась с колен, размяла затёкшие ноги. Вошла Гликерия.

– Хорошо, что покупателей сегодня мало, закрыла пока пекарню. Ну что думаешь?

Нина покачала головой, тихо произнесла:

– Ничего хорошего. Отдавать нельзя, у себя оставить нельзя. Надо хоть ошейник снять.

– Вот и я про что. Кузнеца бы позвать. А как опять же? Ведь выдаст.

– Феодора спроси. Он с кузнецом договорится, ему не откажут и не выдадут. Мне в аптеку пора возвращаться. Я тебе пришлю порошок красильный. Разведи в воде до кашицы, намажь ему волосы, только хорошо промажь, чтобы ровно прокрасились. Оставь на час, потом смой просто холодной водой. Переодеть его надо. Он красивый, прямо как девочка. Есть лишняя туника и покрывало? Перешить немного придется.

– Будешь Галатеей, – повернулась она к мальчику. Он опять замотал головой.

– Не хочешь? – прошипела сердито Нина, – мы, женщины, из-за тебя можем в подземелья попасть, а ты в девочку переодеться не хочешь?! Раз гордый такой – иди ищи других помогальщиков.

Пышная Гликерия бросилась к Галактиону, обняла.

– Не ругай его, – зашипела на Нину в ответ. – Он все сделает, как мы скажем, правда? – Гликерия заставила мальчика посмотреть ей в глаза.

Он кивнул медленно, и, прижавшись к ней, тихо заплакал.

Нина только вздохнула.

– Я пойду, краску пришлю сейчас. Вот тебе мазь, завтра надо смазать опять синяки, – она еще порылась в корзинке, достала крохотный флакон.

– Выпей сама и ему накапай. Да смотри – не больше двух капель на чашку воды, а то заснёте. Хотя ему лучше бы поспать.

– Нина повернулась к выходу, потом вернулась.

– Гликерия, а сикофант-то ничего про меня не спрашивал? И про отравление?

– Нет, я ж сама думала он с этим и пришел, а оказалась другая беда. Может, ему теперь и не до тебя будет, отстанет он от твоей аптеки. То ж подмастерье кузнеца, а тут раб из императорского дворца. Вот как бы он и от нас отстал…

– Посмотрим. Бог даст, больше никаких несчастий не случится, да все само по себе затихнет. Галактиона тебе может к сестре отправить? Когда шум то поуляжется.

Гликерия пообещалась подумать.

Нина хотела было рассказать про ночное происшествие, да не стала. У подруги и без того забот теперь полно. Успеют еще наговориться.

Придя домой, Нина сняла нарядное покрывало, подтянула волосы платком потуже и пошла увязывать травы, да раскладывать покупки.

Достала измельченные листья индигоферы и лавсонии, что привозили караваны с востока. Смешала в нужных пропорциях в глиняном горшочке, обвязала холстиной и жгутом. Подмастерье своего отправила с горшочком в пекарню. Сказала, что притирание для Гликерии, да для достоверности розовым маслом чуть мазнула, чтобы запахи перебить. А как отнесет, велела домой уже идти.