Поутру Нина решила наведаться в гавань, где убитого парнишку нашли. Сикофант, конечно, всех расспросил, да с аптекаршей делиться не станет. А бывает, что сикофанту не расскажешь, то соседу или знакомому и выболтаешь. Поговорит Нина со стражниками, с лодочниками, может что и выяснит.

Пришла она к воротам, что вели в гавань Феодосия из города. Глянула на высокую стену, залитую утренним солнцем. Толщина стены этой, говорят, более пятнадцати пусов 23 . А высотой и вовсе сорок пусов. Да башни охранные восьмиугольные вдоль всей стены. Хорошо город защищен от врагов. Да вот от своих душегубов нечем защититься, да детей никак не уберечь.

Ворота были открыты, люди деловито спешили кто куда. Многие были и в иноземных платьях. Отовсюду слышалась разноязыкая речь. Крикливые разносчики воды и лепешек перекрывали общий шум. Продажные девицы с непокрытой головой и в тонких туниках завлекали клиентов уже с утра.

Два молодых стратиота беседовали в стороне от ворот. Нина к ним и подошла.

– Здравия вам, почтенные воины. Куда направляетесь? На дозор или уже отдыхать?

– Сменили нас только что. А тебе, уважаемая, какая печаль? – один их них окинул женщину взглядом. Нечасто почтенные с виду горожанки так запросто к мужчинам подходят.

– Да я хотела найти того стратиота, что ко мне приходил позвать меня в день, когда мальчика отравленного нашли. Не знаете, где найти его? Поговорить я с ним хотела, пораспрашивать что видел да слышал в ту ночь, когда мальчика убитого нашли. Я Нина, аптекарша.

Воины переглянулись. А она тем временем откинула плат с корзинки, где лежал хлеб, сыр, яблоки, предложила собеседникам. Те отказываться не стали, угостились да поблагодарили. А Нина опять завела речь про давешнее убийство. Солдаты в ту ночь ни ворота, ни стену не охраняли, лишь подтвердили, что шторм был, не слышал никто и ничего.

– А ворота ведь на ночь запирают, как же душегуб туда пробрался, да потом обратно в город вошел?

– Так это ж порт. Тут укромных мест, где спрятаться – не сосчитать. И под лодками перевернутыми, и под мостками. Вышел с мальцом как и все, никто на них и внимания не обратил. Тут же народ туда-сюда шныряет – и торговцы, и мореходы, и нищие, да и ворье всякое.

– Ну а утром? – допытывалась Нина.

– А утром не сразу убитого заприметили. Ворота к тому времени уже открыты были и народ ходил. Мы только иноземцев проверяем, а если он ромей, так опять же никто внимания не обратит. А мальца лодочник обнаружил, да к воротам прибежал доложить. Говорят напуган был сильно, аж трясся.

– Что за лодочник, как звать-то его?

– Звать его Стефан, но он вроде отплыл на рассвете, – воин бросил косой взгляд на стоящую неподалеку фигуру, закутанную в плащ, понизил голос, – А ты, уважаемая, за какой надобностью нас расспрашиваешь?

– А отчего бы мне не порасспрашивать? На базаре вон болтать начали, что аптекари детей травят. На честную аптекаршу такой поклеп. Вот и подумала, может, поспрашиваю да узнаю что, да и отобьюсь от пустых наветов.

– Не женское это дело, про отравления расспрашивать, – сказал один из воинов. – Или лучше в свою аптеку, да не шастай по улицам, сплетни собирая. А не то опять беда будет. Говорят, кто раз убил, да не попался, будет убивать снова.

Нина поежилась. И правда, если не остановить этого изверга, он еще кого-нибудь погубит. Распрощавшись со стратиотами, Нина вышла все же за ворота, засмотрелась на стоящие в гавани корабли в розовой дымке, на игру солнечных лучей на гребешках волн. Вздохнув, направилась вдоль стены к тому месту, где нашли мальчика. Кладка здесь была старая, неровная, посеревшая от штормов и соленого ветра. Обломки камней тут и там валялись на песке. Нина оглядела берег и порт. Да, в таком месте не сразу и заметят. Да и спрятаться есть где – вон камни грудой навалены, лодки привязаны, да перевернуты на камнях.

Нина медленно брела вдоль стены, оглядывая берег да смотря под ноги, чтобы об камень какой не споткнуться. Вдруг рядом просвистел огромный булыжник и впечатался в песок чуть левее от Нины. Она отскочила, подняла голову, собралась уже ругаться, но увидела лишь фигуру в темном плаще. Когда человек на стене поднял руки над головой, Нину осенило, что это не случайно камень упал. Все вокруг стало вдруг медленным, как будто время споткнулось и еле-еле ползет. Нина видела, как руки человека поднимаются выше, как большой валун на секунду застывает на фоне безоблачного неба. Через мгновение Нина уже бежала по берегу, отдаляясь от стены и вскрикивая, когда ноги вязли во влажном песке. Добежав до мостков к воротам, она, позабыв о том, как положено ходить почтенной горожанке, пронеслась мимо охраны. Отдышаться остановилась уже далеко на улице под чьим то портиком.

Сердце колотилось, Нина задыхалась, пыталась молиться, но мысли скачками метались. Отдышавшись, она огляделась, поправила одежду, покрывало, что сжимала в кулаке, пока бежала, накинула на голову трясущимися руками. Корзинку она потеряла. Ноги подгибались, пока Нина брела к аптеке обратно. Придя, заперла изнутри засов, упала на кровать и не то уснула, не то провалилась в беспамятство.

Очнувшись, спохватилась, что дела не сделаны, заказы не приготовлены. Руки все еще тряслись. Выпив пару глотков успокоительного отвара, Нина села за работу, наказав себе пока не думать о происшедшем.