– Это вы писали? – перевернув текст письма к Фине, спросил инспектор.

– Да я.

– Вот вы не хотите потерять ребенка. А если бы вам государство предложило компенсацию? Раньше ведь так и было, пока против нас не ввели санкции. Деньги у государства закончились. Давно все по-другому стало. Вот мне просто интересно, согласились бы вы на компенсацию, если бы это случилось тогда?

Телль видел, как край рта Фины дернулся. Инспектор не стал ждать ответа и задал новый вопрос.

– Почему мальчик сам не написал?

Инспектор говорил таким тоном, что Фине хотелось ударить его. Телль тоже себя сдерживал.

– Он у вас умеет читать и писать? – продолжал давить инспектор.

Фина не знала, как ему ответить.

– Умеет! – тихо подойдя к ним, бросил Телль.

Инспектор вздрогнул. Когда он повернулся к Теллю, Фина с облегчением вздохнула.

– Что вам нужно, инспектор? – обратился к нему Телль.

– Здравствуйте. Мне поручили разобраться по вашему письму. Вот оно, – инспектор показал Теллю конверт. – Хотел узнать: если мальчик умеет читать, писать – почему он сам не написал?

– Он не знает еще, – Фине потребовались силы произнести это.

– Как интересно получается.

– То есть, надо было сказать ему? Объяснить, почему он должен умереть? – спрашивал Телль.

Инспектор спокойно выдержал его взгляд.

– Вам придет ответ по почте. Всего хорошего.

Инспектор стал спускаться по лестнице. Телль и Фина смотрели, как он не спеша шагает вниз по ступенькам. Когда открылась дверь подъезда, они зашли в квартиру.

– Мам, куда ты делась? – стоял с книгой в руке в родительской комнате Ханнес.

Фина показала, что выходила встречать отца.

Телль наблюдал за удаляющимся инспектором в окно. «Ведь они придут, и не раз», – думал он.

– Нам надо сказать Ханнесу, – взяв жену за руку, произнес Телль.

– Зачем? – отшатнулась Фина от мужа.

Она не верила, что отец ее сына мог такое сказать.

– Надо, – уверенно повторил Телль. – Мы не можем защитить Ханнеса, но мы можем не врать ему.

– Чтобы он после этого каждый день ждал смерти? Жил в страхе? Мы можем, конечно, не врать и быть честными с сыном, но что ему это даст?

Телль показал на стену комнаты.

– Потише. Соседи услышат.

Фина вернулась к входной двери, закрыла ее на цепочку и на все обороты замка.

– Ты видел его, – сказала она про инспектора. – Зачем он приходил? Что хотел?

– А почему вы разговаривали на этаже? Ты его не пустила? Он хотел войти? – стал расспрашивать Телль.

– Он не говорил, что хочет зайти. Я сама к нему вышла, подумала: если что – буду кричать, меня услышат.

– Да ну… – протянул Телль. – Не вышел бы никто.

– Верно. Но они хотя бы знали.

Телль согласился. Они с Финой жили замкнуто, не общались с соседями, не ходили ни к кому в гости, никого не звали к себе. У них вообще не было ни друзей, ни хороших знакомых. С коллегами по работе их интересы и общение заканчивались сразу же за проходной. А с соседями они только здоровались. Фина боялась, что, пустив в семью чужих людей, они с Теллем станут отдавать им то время, которое могут провести со своим сыном. Тогда у них еще был Боб.

Фина прикрыла дверь в комнату Ханнеса, который был увлечен книгой, и повернулась к задумавшемуся Теллю.

– Неужели больше, чем легкую смерть, мы для нашего Ханнеса ничего не сможем сделать?

После смерти первого ребенка Телль хотел переехать с Финой в другой город, но им отказали. Им отказали даже в деревне. Фина, как дочь нацврагов, должна всегда быть под присмотром.

Телль знал, что жена с четырех лет росла в детском доме. Когда ее, забрав от бабушки, туда привезли, Фина сбежала через несколько дней. Нашли девочку на вокзале. Она стояла и смотрела вдаль в ожидании поезда, на том самом месте, где их с мамой когда-то встречал папа. Шел дождь, Фина промокла насквозь, но не сделала даже шага назад. Она готова была стоять там всю жизнь, веря, что с одного из вагонов сойдут родители.

Тогда Фина простудилась и заболела. Это спасло ее от наказания. Потом она несколько раз убегала на станцию. Находили Фину всегда на одном и том же месте, затаскивали в машину, привозили обратно, били, ставили в угол, не давали еды. Перестала убегать Фина, когда из-за такого ее побега наказали весь класс.

Она рассказывала, что в детдоме тяжелее всего было не поддаться, начав ненавидеть родителей.

– Они тебя бросили и смылись, – говорили Фине.

Многие воспитанники были детьми тех, кого забрали, выслали из страны или, как у Фины, – не пустили обратно. Многие отказались от своих родителей, став считать их врагами нации, и даже сменили данное при рождении имя.