Спину продрало холодом, стены — покрыло изморозью, а в комнате начали проявляться силуэты почивших ныне императоров Российской Империи в одеждах разной степени целостности — а под коричневым капюшоном сверкали черным разъярённые чужой бестактностью очи.

— А вы кто такие? — Строго произнесла Марта у ближайшего призрака.

Затем разглядела просвечивающий через тела свет люстры, охнула и повалилась в обморок — удачно, прямо на кресло, даже поправлять не нужно. Эвакуировалась, можно сказать.

— Рауль. — Меланхолично произнес я, повернувшись к бледноватому французу, то сплетающему, то расплетающему в руках конструкцию из синих и едко-зеленых нитей. — Предложите кресло нашей гостье.

— А как же вы, Максим? — Зажурчал девичий голос. — Разве вы не желаете проявить внимание к своей невесте после долгого пути?

Принцесса Елизавета скинула плащ на паркет холла, оставшись в женском брючном костюме для верховой езды — том самом, что соблазнительно очерчивает все формы при каждом движении. С явным удовлетворением отметила она заминку Рауля, с обожанием и шоком прикипевшего взглядом к обворожительной красоте юности, позабыв о моем поручении. Еще бы не соблазниться — восемь лет тюрьмы!

— Я занят. — Вновь потянул я за крышку гроба, на этот раз уверенно сдвинув его в сторону, а потом и сбросив вниз — так, что та грохнулась достаточно сильно, чтобы князь Давыдов вновь пробудился.

— Где я? — тряхнув головой, приподнялся он в гробу и с недоумением оглядел обстановку. — Ба-а!.. А я думал, меня вышвырнули на лодке за борт!!! Укачивало очень знакомо, знаете ли!

— Что же вас на кораблях так не любят, ваше сиятельство, — с сочувствием уточнил я.

— О! Ротмистр ДеЛара! — Обрадовался он мне. — Помните, я рассказывал вам о капитане Гранате, который должен первым заходить в любое помещение? Так вот, на флоте этот прием крайне не любят!

— Темные люди! — Поддакнул я.

— Вот-вот! Потом наливают всякой гадости, дожидаются, пока я усну и выкидывают за борт! А там поди разбери, откуда выбросили… Одно знаю, если вода соленая — то я в море! А если пресная — то в реке или озере!

— А если коньяк? — подошел к нам юнкер Ломов и предложил початую бутылку.

— О-о-о… Принял ее князь, немедленно приложился и расплылся в мечтательной улыбке. — Значит, я среди друзей! Только вот где, — вновь огляделся он по сторонам.

А там и заметил золотую награду на шее.

— Неужто орден?! И когда это я успел?.. — Заинтересовался он, подобрав колени и присев в гробу. — Золотой, и цифра один… Постойте, так это же золотой рубль на веревочке. — Недоуменно поднял Давыдов взгляд.

— Это орден, — с непроницаемым выражением лица подтвердил Ломов. — Ваше сиятельство, дело в том, что мы не в России, и нам пришлось пересекать границу, а при вас не было паспорта. Однако наградной патент считается заменой любому документу! Поэтому я посчитал возможным, на правах графа, наградить вас орденом.

— И за что награда? — Скептически смотрел Давыдов на висюльку.

— За отличное поведение в гробу, Ваше сиятельство! — юнкер Ломов смотрел уверенно и прямо.

— Нет, ну такой у меня еще не было…

— Ни у кого нет, господин полковник, — поддакнул я. — Золотая, первое место!

Вроде как, Давыдову понравилось — во всяком случае, гневной отповеди не было. А там я краем глаза отметил упорно глядящую в стену княжну и со всей деликатностью поспешил поменять тему:

— Господин полковник, среди нас дама.

— Эта гаргулья на кресле выглядит поверженной!

— Я не про нее. Среди нас особа императорской крови!

— Так немедленно подайте мне одежду!

— Юнкер? — Вопросительно посмотрел я на Ломова.

— Пришлось уходить с боем, мундир утерян. — Встал тот по стойке смирно, имея вид осознающий и виноватый. — Но я заказал доставку!

Которая будет идти в закрытый город неведомо сколько…

— Так! — Зорко огляделся Давыдов, внимательно оценивая портьеры на стене, ковер, балдахин на постели, а затем уверенно шагнул к занавеске, сдернул ее с крепежей и завернулся в нее на манер восточного халата. — Леди, — после чего галантно поклонился принцессе, изволившей-таки его заметить.

— Ваше сиятельство, — коротко кивнула она.

— Хм, и где же мы? — Вновь заглянул Давыдов в окно, всматриваясь в нависающую над городом темень.

Затем сделал резкий жест рукой. Резануло ощущением чудовищной силы рядом — мурашками по коже прошло, сверканием по вплетенной в занавеску серебряной нити, наброшенной на плечи господина Полковника. А город перед нами на несколько секунд озарило бледным светом, контрастно высвечивающим руины вместо центра города, и мутную бензиновую пленку поверх реки, у берегов которой стояли принайтованными выгоревшие остовы кораблей.