Мы с Нолой дружили с самого первого дня обучения. Она очень хорошо меня знала. Поэтому, не обращая внимания на смех и восторги окружающих, обняла за плечи и шепнула:

— Не расстраивайся. Пойдем сейчас отметим открытие салона. Завтра все равно выходной. А потом каникулы. Пока начнутся занятия в универе, я уговорю сестру, чтобы она вернула все как было. И никто ничего не узнает.

Под «никто» подразумевались мои родители. Подруга хорошо знала из какой консервативной семьи я происхожу. Ни я, ни мои сестра и брат, никогда не пользовались свободой современной молодежи. Старшая сестра не получила никакого образования, кроме обязательного и уже шесть лет, как была замужем. За тем мужчиной, которого указали ей родители. Не смотря, на то, что в наше время девушки не стремились замуж вовсе. Или же выходили только после того, как сделают удачную карьеру. Моя сестра безропотно вышла замуж и родила троих детей по указке родителей. Только счастья в ее глазах я не видела.

Я до сих пор не знала, каких богов благодарить за то, что мне позволили поступить в университет. Наверное, это случилось потому, что я была самой младшей, и, возможно, родители все-таки любили меня больше. Да и специальность я выбрала самую что ни наесть женскую — история со специализацией по довоенным временам. А это, как правило, работа с архивами и документами.

Все это промелькнуло в моей голове за доли секунды. Нола еле слышно что-то пробормотала. Погуляли мы вчера действительно знатно. Никогда так не напивалась. Собственно, напилась я впервые в жизни. До этого всегда благопристойно ограничивалась бокалом вина. Даже несмотря на то, что в университете родители могли меня проконтролировать только по интеркому. Подруга снова что-то забормотала, потом всхлипнула. А я словно очнулась. Надо ее будить, пока у профессора не лопнуло терпение. В конце концов, могло произойти что-то действительно серьезное.

Проснулась Нола и пришла в себя далеко не сразу. Какое-то время я потратила, чтобы уговорить ее оторваться от фаянсового друга. Зато, когда девушка все-таки подняла голову и повернулась ко мне, я села рядом с ней. На пол с размаху. Все ее лицо и шею покрывали багровые пятна разной величины. На руках пятна тоже присутствовали, но в гораздо меньшем количестве, и все с внутренней стороны рук. Поэтому-то я их сразу и не заметила. Так мы и сидели. Я испуганно таращилась на Нолу. Она непонимающе на меня. В комнате снова заверещал интерком.

Мы обе страдальчески поморщились от противного звука. Нола с трудом поднялась и поплелась в комнату принять звонок. Видимо, у профессора лопнуло терпение.

Спустя пару минут и с десяток обрывочных фраз типа «Да, профессор» и «Я Вас поняла, профессор» подруга появилась на пороге санблока:

— Таша, приводим меня срочно в порядок. Через три часа я должна быть на борту космолета в составе делегации на исторический конгресс. — чувствовалось, что разговор с преподавателем разбудил девушку окончательно. Речь ее звучала все быстрее. — Сегодня утром аспирантка Ани Свенсон, которая должна была на историческом форуме читать доклад о двадцатом веке, умудрилась упасть с лестницы и сломать ногу. Кость ей срастили. Но доктора категорически запретили ей межзвездный перелет, так как она еще и основательно приложилась головой. Таша, где ты?

Тут ее взгляд упал на меня:

— Ты чего сидишь на полу? Вставай давай! У меня очень мало времени! Боже. Как болит голова! Я в душ!

Нола обошла меня и направилась в душевую кабинку. Рядом с кабинкой над умывальником висело зеркало. Открывая дверцу кабинки, девушка машинально в него заглянула. Да так и застыла. Мне с моего места было хорошо видно, как здоровая золотисто-смуглая кожа моей подруги резко посерела. Пятна налились каким-то зловещим фиолетовым оттенком. Нола медленно подняла руку и осторожно дотронулась до крупного пятна на подбородке. Дрожащим голосом спросила:

— Таша, что это? Что со мною?

Свои предположения озвучивать я не стала. Потому что, если я права, то помогите нам Боги! Трехмесячный карантин — это наименьшее из ожидаемых зол, в случае моей правоты. Нола тем временем осматривала себя. Уродливые пятна покрывали не только лицо и руки подруги, они достаточно вольготно располагались по всему ее телу. Но наибольшее количество их было на лице и шее несчастной.

А Нола уже начала скатываться в истерику. Когда простое потирание не свело злосчастное пятно, она судорожно схватила свое любимое бактерицидное мыло. Резкий запах тут же поплыл по санблоку. Девушка включила горячую воду, склонилась над умывальником и, вдруг, оглушительно чихнула с такой силой, что с ее ладоней сорвались несколько мыльных пузырей и отправились исследовать окружающее пространство. За первым чихом последовал второй, затем третий. Нола чихала и чихала. А я с ужасом таращилась на нее в зеркало. Мы пропали. Карантина точно не миновать.

Нола чихала несколько минут. Пока я не догадалась вытащить ее из санблока в комнату. Только там девушка немного успокоилась. Я внимательно посмотрела на подругу. К пятнистой коже теперь добавились красные слезящиеся глаза. Мне стало как-то зябко, и я машинально обхватила себя за плечи. Нола нахмурилась и осмотрела свои руки. На тыльной стороне правой ладони располагалось крупное свекольно-красное пятно в виде неправильной звезды. Одно. Но такое, что его никак не скроешь. Подруга не весело хмыкнула:

— Ну я и красотка! Что мне теперь Виллиамсу говорить? Такой же симпатягой я была… — Нола оборвала фразу и вытаращилась на меня. — не-е-ет! Этого не может быть! — и уже мне — Таша, быстро, скажи, что мы вчера ели?

Вопрос меня несколько озадачил, но я послушно стала перечислять:

— Сначала была отбивная и салат. Потом блинчики с фруктами и, вроде, какие-то пирожные.

— И все? Таша, милая, вспоминай!

А я что? Уютное кафе, куда мы поначалу зашли, вопросов не вызывало. Практически. Что-то дополнительно заказывали после десерта — тех самых блинчиков. Вроде бы пирожные. С творожным кремом. Точно! Они еще были украшены ягодами малины!