— А теперь что-то изменилось? — Николь внимательно посмотрела на Дерека.

— Изменилось многое.

— Ты бросил футбол? — не могла не съехидничать Ники.

— Нет, — Дерек поморщился, — футбол остается, но теперь он не самое основное, на что я готов тратить свое время. — он перегнулся через стол и накрыл своей ладонью руку Николь. — Я хочу проводить оставшееся время только с тобой, хочу, чтобы мы начали все с самого начала, хочу узнать тебя и стать тебе ближе. Хочу двигаться постепенно, готов бороться за тебя и ждать.

— Ждать? — переспросила Николь. Ей не верилось, что она слышит подобное от Дерека.

— Я не буду давить на тебя. — Дерек нежно сжал ее ладонь, погладил большим пальцем. — Как ты скажешь, как ты захочешь, так и будет. Веди меня, направляй меня, я хочу быть с тобой на одной волне, хочу знать твои желания и выполнять их.

— Дерек, я тоже буду откровенна, — она замялась, обдумывая то, что собиралась сказать, — мне сложно поверить в твои искренние стремления. Прости, но я слишком хорошо тебя знаю.

— Николь, если бы месяц назад мне сказали, что я буду это говорить, то я бы тоже не поверил и рассмеялся бы в лицо тому человеку. — он провел рукой по волосам. Николь вдруг осознала, что он ужасно нервничает. — Я всегда боялся потерять свою свободу, боялся любых обязательств и зависимости. Мне было не больно терять друзей и подружек, мне было все равно. Но без тебя мой привычный мир рухнул! Я скучал по тебе, понимаешь?! Я думал о тебе, закрывал глаза и видел твое лицо. Мне тебя не хватало! — он вдруг поднялся со своего места, обошел стол и сел на корточки перед Николь. — Мне так тебя не хватало! — он обхватил ее за колени и уткнулся в них своим лицом. — Дай нам шанс, Николь! Один единственный! — он поднял на нее глаза. Нет, в его взгляде не было мольбы. В нем была отчаянная решимость, яростная, горячая, твердая. И именно это тронуло Ники. Ей захотелось ему поверить.

— Один, — проговорила тихо она.

— Я обещаю, что уйду сам, если этот шанс упущу. — он взял ее за руки и прижался к ним губами. — Спасибо!

Николь очень хотелось погладить его по голове, вновь ощутить под пальцами его жесткие волосы, но она не посмела этого сделать. Ей не хотелось поспешных эмоций, ей нужно было поверить в искренность его намерений, в правдивость его слов. А главное, она должна была позволить себе эти отношения, в чем пока не была уверена. Да, она помнила их разговор с Александром и его просьбу не зацикливаться на ожидании, но отключить свою любовь к нему она не могла. Ей казалось, что как только она это сделает и его больше никогда не будет в ее жизни. Она понимала, что ей нужно найти компромисс с самой собой, со своим сердцем, разумом, душою, телом, чтобы позволить Дереку занять там свое место и не конкурировать с Алексом.

Они еще какое-то время сидели за столом и болтали на отвлеченные темы, в основном о проведенном лете, о планах на предстоящий год. А потом они спустились вниз, чтобы погулять по тропам, которыми просто была изрезана вся долина. Николь поймала себя на мысли, что было очень необычно вот так бродить с Дереком, держась за руки, переплетя пальцы, и молчать. И было какое-то глубокое понимание в этом молчании, когда впервые никто не пытался напасть на нее, сминая дикой агрессивной страстью, необузданным желанием, которое следовало удовлетворить здесь и сейчас. Молчаливый, тихий Дерек был настолько необычен, неизвестен, даже чужд, но одновременно с этим очень трогателен и близок. Николь смотрела украдкой на его профиль, словно высеченный из камня, на его губы, на мощную шею с пульсирующей венкой, и чувствовала внутри просыпающуюся нежность и умиротворение. Она прижалась щекой к его плечу, а он в ответ потерся губами о ее макушку. Николь вздрогнула.

— Не волнуйся, — прошептал он ей в волосы, — только то, что ты захочешь и когда захочешь.

Николь подняла на него взгляд и не поняла, как сама потянулась к нему губами, ища поцелуя. Ей нужно было это едва уловимое касание, невесомое, целомудренное, как своеобразная печать к их взаимному соглашению.

Глава 76

Николь сидела в шикарном кабинете Роджера Каприолле и никак не могла подавить в себе нервозность и волнение перед повторной встречей с этим известным человеком. Она читала его труды и восхищалась тем, какой огромный вклад он внес в литературу и искусство своими работами. И вот она, Николь Миллер, ждет назначенной с ним аудиенции. Спустя две недели после начала учебы ей позвонил секретарь мистера Каприолле и предложил на выбор даты, когда она могла бы приехать в университет, который возглавлял Роджер. Они договорились о времени и дне, и секретарь сказал, что за ней пришлют машину с личным водителем декана.

Николь утопала в глубоком кожаном кресле и уже в сотый раз обводила взглядом кабинет декана, который больше напоминал библиотеку. Одна стена от пола до потолка была сплошным стеллажом из дерева и стекла с книгами и как могла убедиться девушка, в основном это были эксклюзивные коллекции. Вдоль противоположной стены находился белый кожаный диван и старинный сундук, стилизованный под своеобразный комод, на котором стоял большой глобус со старой картой мира. Стену также украшали фрески с морскими пейзажами и висела большая подзорная труба. У окна с занавесками молочного цвета стоял массивный лакированный стол из красного дуба с таким же мягким креслом из белой кожи, в котором сейчас сидела Ники. На полу лежал кремового цвета ковер с толстым ворсом. Несмотря на богатство обстановки, она не давила своей роскошью, в кабинете было достаточно уютно и комфортно. Казалось, что все окружающие предметы как будто были пропитаны своеобразной теплой энергетикой, которая не поглощала, а наоборот питала собой.

Наконец, дверь открылась и в комнату неспешной, уверенной походкой вошел Роджер Каприолле. Он был одет в уютный кашемировый свитер винного цвета и мягкие светлые брюки. Роджер остановился напротив Николь и протянул ей свою руку.

— Рад вас видеть, мисс Миллер, вновь, — проговорил он глубоким баритоном, пожимая ее руку своей сухой твердой горячей ладонью. Декану было не более шестидесяти лет, его шикарная темная шевелюра едва-едва была тронута сединой, кожа лица была ухоженной и лишь мелкие морщинки возле глаз и рта выдавали возраст мужчины. Он был хорошо сложен, и было заметно, что он следит за собой. Смуглое от природы лицо, глубоко посаженные карие глаза, достаточно полные губы — все выдавало в нем итальянские корни.