– Чему вы радуетесь, Фриц? – спросил Грац, не ожидая услышать ответа.

Клюгштайн молчал. Он завороженно глядел в одну точку. Мысли его были далеко. Они, скорее всего, были где-то там, внутри Хозяина Тьмы.

– Может, его лучше отправить отдыхать? – неуверенно спросил Захар.

– Конечно, – согласился доктор.

Вместе с Грацем они отвели биолога в каюту. Пострадавший шел самостоятельно, не сопротивляясь. Он только не проявлял никакой инициативы: шел, куда вели, останавливался, когда вести переставали. Уже в каюте, рядом с кроватью, Грац поднес к шее Клюгштайна небольшую серебристую коробочку и надавил на кнопку на ней. Раздалось тихое шипение, и биолог плавно осел на постель.

– Опять магнитная стимуляция? – поинтересовался Захар.

– Нет, – усмехнулся Станислав. – Обычное снотворное. Магнитная стимуляция на голове производится, – он постучал себя пальцем по темени.

– Что с ним? – спросил кибертехник, когда они с доктором возвращались по длинному полукруглому коридору в рубку.

Грац лишь молча пожал плечами. Вопрос был чисто риторическим – откуда знать Станиславу, что произошло с добродушным биологом внутри инопланетного корабля. Возможно, ожидаемый всеми контакт состоялся. Теперь оставалось самое трудное – понять, разобраться, «что это было».

– Ну, как он? – возбужденно произнес Лившиц, как только доктор появился в дверях рубки.

– В данный момент спит, – ответил Грац.

Он, не останавливаясь, стремительно прошел в глубь помещения и плюхнулся в кресло, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Он устал. Все устали. От безнадежности, от нервного напряжения, от страха. Ожидание смерти, как известно, хуже самой смерти. А ожидание неизвестного? Когда непонятно даже, плохое или хорошее может случиться. И главное – неясно, произошло уже ожидаемое или нет.

– Что с ним стряслось? – спросил Лившиц.

Грац неспешно поднял на внеземельца красные от усталости глаза.

– Я хотел бы услышать это от вас, – медленно проговорил он.

Лившиц пожевал губами, глаза его забегали, словно выискивая какое-то определенное место в бесхитростном пейзаже рубки. Захар было решил, что Люциан смущен, что ему неловко за то, что он нарушил указания капитана, впрочем, полностью им же самим поддержанные. Но кибертехник ошибался.

– А ведь я вас предупреждал, – прошипел внеземелец.

Захар не совсем понял, обращался он лично к Грацу или имел в виду всю команду «Зодиака».

– Я вам говорил, – продолжал он, – что не все так просто. Это вам не с эмигрантами с соседней колонизированной планеты сходить познакомиться. Они должны быть другими. Обязаны! Другими! Понимаете? Между ними и нами, возможно, вообще нет ничего общего. Не исключено, что мы в принципе не способны установить контакт с ними.

На несколько секунд в рубке повисла тишина. Потом Грац задал вопрос:

– А они с нами?

Захар не понял тогда, говорил Станислав серьезно или же шутил. Впоследствии кибертехник много раз возвращался к этому вопросу, но так и не решил, было это откровением или обычной шуткой, призванной разрядить обстановку.

– Перестаньте, Грац, – махнул рукой Лившиц. – Вы же прекрасно понимаете, о чем я толкую.

– Да, – ответил доктор. – Так же, как и вы понимаете, почему я настаиваю на продолжении исследований этого объекта.

– Последняя надежда.

– Отчего же последняя? – спросил Захар. Конечно, шансов вывести из транса Тахира было ничтожно мало, но ведь он жив. И Захару не совсем понятно, почему Грац вовсе не занимается этой проблемой. Тем более будучи врачом.

– Тахир мертв, – не поворачивая головы, сказал Грац. – Умер пару часов назад. Я понизил температуру в его каюте.

Ну вот, теперь действительно – последняя надежда. А если быть честным с самим собой, то надежды больше нет. Не было у Захара особой веры в таинственных зеленых человечков из инопланетного корабля с самого начала. И с каждой вылазкой к Хозяину Тьмы ее становилось все меньше.

– Как случилось, что вы потеряли визуальный контакт с Фрицем? – спросил Грац у Лившица.

– Вы тоже хороши, – огрызнулся Люциан. – У вас ведь был контроль его камеры.

– Мы и подняли тревогу, если помните.

– Помню. Так вот что было: Фриц свернул в другую сторону. Хорошо, он не успел улететь достаточно далеко – я нашел его сразу. Он висел в нескольких сантиметрах от стенки тоннеля и тянулся к ней рукой. Голой уже рукой.

Мембрана автоматической герметизации скафандра сработала как часы, огородив рукав от безвоздушного космоса и сохранив жизнь незадачливому биологу. Но руку сохранить не удалось – Лившиц то ли не нашел уплывшую куда-то в невесомости перчатку, то ли не стал ее искать вовсе. Клюгштайна он так и приволок с голой, устрашающе мертвой рукой, торчащей из толстого рукава скафандра, словно обрубок обгоревшего в лесном пожаре дерева. Когда с головы Фрица стянули шлем, он уже пребывал в нынешнем состоянии блаженной кататонии.