— Ну, нашел себе кого-то? — проорал он мне в ухо. — Как ее зовут?

Я пожал плечами. Улыбка Ирвеса стала дружелюбной. Черезчур дружелюбной.

Черт.

— Собираешься немного поохотиться? — он пытался перекричать грохочущие басы.

Я глубоко вздохнул.

— Ты что язык проглотил? — его улыбка стала еще шире. — Как думаешь, ей удастся перейти через мост?

Злость появилась внезапно, словно горячий, сжатый кулак в желудке.

— Придурок! — прошипел я ему.

Ирвес засмеялся и снисходительно похлопал меня по плечу. Я ненавидел, когда ко мне прикасались. Также, как и он. Но игра, в которую мы сейчас играли, для него, видимо, стоила того, чтобы нарушать правила нашего сосуществования. Он отвернулся и ушел, унеся с собой в тумане из пота и резко пахнущего дезодоранта четырнадцать различных нюансов запаха.

Когда я в следующий раз поднял глаза, Ирвес был уже у двери. Вокруг него я видел лица с потными, прилипшими ко лбу волосами и блестящими верхними губами, и только Ирвесу жара была нипочем. Два здоровых, как быки, небритых парня наблюдали за ним, но оставались на месте.

Для Ирвеса наступила ночь, а значит пришло время отправляться в следующий бар. Наверное, в "Exil". Было не так много клубов, где акустические системы звучали чисто и не на всю катушку.

Как только он исчез, я разжал кулаки и выдохнул. Теперь и мне пришло время уходить, чтобы поспать, хотя бы несколько часов. Как-никак, через три часа начнется моя смена на складах оптового рынка.

Но на ум опять пришла эта девушка. Какое-то сумасшествие. Она не должна меня волновать. Первый урок из кодекса, который прочно закрепился у меня в мозгу: Каждый сам по себе.

И все-таки, я должен был хотя бы еще раз взглянуть на нее. "Всего лишь одним глазком," — прошептал я сам себе. Ну, может, еще улыбнуться. Я повернулся, сощурился и начал обыскивать глазами танцпол. Белоснежки уже там не было. Также, как не было у барной стойки и возле светящихся пластиковых кубиков, служивших столами.

Так вот почему Ирвес ушел так быстро! Он видел, что она ушла с танцпола, и направился за ней.

Я почти не чувствовал, как толкал людей, пока пробирался к двери. Я еще не усвоил особые приметы девушки, еще не мог вычислить ее из толпы, поэтому должен был искать глазами.

Я бежал по лестнице, оставляя шум позади. Басы глухо стучали в диафрагме. Ночной воздух принес в вестибюль запахи сигаретного дыма, автомобильных выхлопов, воды и мартовского ветра. Еще до того, как выйти за дверь, я вынул из ушей затычки и тут же был оглушен неотфильтрованным шумом. Сирена скорой помощи, недалеко от памятника, за отелем. Твердое стакатто высоких каблуков по асфальту, а где-то подо мной - гудение колес электрички по рельсам.

Один из вышибал недоверчиво поглядывал на меня, пока я тряс головой, как будто вытряхивая из ушей воду. Но вдруг, все городские шумы отошли на второй план. По дороге, скрестив руки на груди и опустив голову, шла та самая девушка. Светофор опять переключился на красный. Позади нее шел Ирвес. На нем было длинное, светлое пальто с разрезом почти до спины и развевающимися полами.

— Эй, подожди,— крикнул он через улицу.

Она повернулась, стоя у светофора, и, с неподвижным лицом, наблюдала за бегущим к ней на красный свет Ирвесом. В это мгновение я понял, чем она привлекла мое внимание. Она приходила не только для того, чтобы потанцевать, но и чтобы забыть. Вся ее осанка, даже недоверие и враждебность в глазах отражали едва скрываемые страдания. Она злилась, грустила и страдала от чего-то — или от кого-то? Это выражение лица было мне хорошо знакомо — я достаточно часто видел его в зеркале.

Я вздрогнул, когда две машины начали одновременно сигналить как сумасшедшие. Такси резко затормозило, но Ирвес успел перебежать через дорогу. Он запрыгнул на тротуар прямо возле девушки.

— Вот, ты потеряла,— сказал он и протянул ей пластиковую карточку. Возможно, месячный проездной билет на автобус. Мимоходом воровать у людей вещи было одним из самых простых трюков Ирвеса. Где он успел забрать у нее карточку? Может, в суматохе в вестибюле, в ту секунду, когда она в последний раз посмотрела на танцпол, а мыслями уже была на улице.

Видимо, она на мгновение забыла о своей недоверчивости. Ее брови взметнулись вверх. Она коротко кивнула и поспешно взяла карточку.

Светофор для пешеходов переключился на зеленый. Это было подходящее время перейти улицу и помешать Ирвесу. Если он собирался...

"Нет, не сейчас,— успокаивал я себя. — Не здесь. Это просто шоу. Небольшое представление для нерешительного Френча, который так боится за незнакомку, как будто она его девушкa».

Ирвес вовсе не собирался уходить. Он смотрел на девушку в немом ожидании, таким взглядом, от которого она не могла уклониться. В такие моменты он даже казался старше, чем был на самом деле. Готов поспорить, что и девушка думала, что ему больше двадцати, но, наверное, это выставленное напоказ спокойствие взрослого человека было всего лишь частью его выступления. Я видел, что ее заинтриговал и сам его внешний вид. И дело было не только в его манере держать себя. В конце концов, не каждый день встречаешь азиата-альбиноса.

— Спасибо, — наконец, сказала она. — Наверное, я выронила и не заметила.

Я ожидал, что у нее звонкий, мягкий голос, но он оказался глухим и зычным, со множеством оттенков. Я был рад, что она держала Ирвеса на расстоянии.

Ирвес не спускал с нее глаз, но я точно знал, что он меня видел. Френч, стоявший, и сжимающий кулаки, на другой стороне улицы. Я понимал, что он разыгрывал весь этот театр только для меня. Спектакль назывался: "Давайте расшевелим мягкосердечного алжирца". Я с трудом сдержал ругательство.