Я не знаю ни одного человека, которого заказали, и который остался жив. От хорошего киллера не спрячешься, это я знаю хорошо. И на что надеется Демьян, не понимаю.

— Шерхан меня предупреждал, что неспокойно будет в городе, — тяну нехотя, — семью вывезти говорил. Я собирался дела утрясти и с ними уехать.

Ехать было куда, у каждого из нас есть убежище за бугром. Я готовился выезжать, документы на руки получил и на себя, и на Полинку. Удочерить только ее не успел, но там уже не к спеху. Думал, вернусь и все сразу: Нику замуж заберу и Польку на себя запишу, будут они обе Большаковы.

— Ну ты… — выдыхает Демьян и начинает методично обкладывать меня матами. Я внимательно слушаю, потому что он, сука, прав. С каждым я его словом согласен. — Чего ж ты мне не сказал, что тебя Шерхан предупредил?

— Откуда я знал, что его завалят? — огрызаюсь.

— Зато он знал и тебе, долбодятлу, намекал. А ты намек не понял.

Мы оба молчим недолго, выпускаем пар. Толку друг друга материть, надо думать, что дальше делать.

— Не понимаю, почему они больше десяти лет сопли жевали, — начинаю первым, — кто там хочет все обратно вернуть, брат Басмача или дядя?

— Брат младший. Подрос, гнида. Потому что они к нам со своим бизнесом зашли, — отвечает Демьян, — и чувствуют себя здесь уверенно. Крышуют их наши, опять же. Против тебя пойти не пойдут, но, если тебя уберут, плакать тоже никто не станет.

— Надо было их всех тогда давить, — говорю, чувствуя себя так, будто у меня уже на лбу красная точка светится.

— Надо было, — кивает Демьян, — но тогда они в другой стране были, там сложности определенные. А теперь проще будет.

— Не понял, — поднимаю голову, — еще раз и по-русски.

— Все ты понял, Тимур, — морщит лоб Демьян, — в разработке они у нас. Всех махом уберем, только если ты под ногами путаться не будешь. Потому и прошу тебя, сядь, сделай одолжение.

— Так я у вас что-то вроде приманки? — доходит до меня. — Чья идея?

— Руководства, — чуть ли не сплевывает Демьян, — а ты моему начальству активно помогаешь. Если не сядешь, точно будут на живца ловить. И если бы ты послушал Шерхана и Полинку с этой девочкой своей вывез, я бы тебя прямо сейчас закрыл. За нанесение телесных повреждений лицу при исполнении.

У меня кулаки мерно сжимаются и разжимаются. Точно сейчас нанесу повреждения и не только лицу. Демьян встает из-за стола задрипанной кафешки, где мы с ним встретились.

— У тебя несколько часов, Тимур, выкупай билеты на самолет, если надо, организую бронь. Отправляй девочек и звони, а я пока прикину, по какой статье тебя лучше закрыть. И хорошо, что ты дочку на себя не записал, и Нику твою никто с тобой не свяжет. Только не вздумай их лично везти в аэропорт. Сам знаешь, что будет, если поймут, как на тебя надавить можно.

У меня пол под ногами начинает шататься, и на глаза ложится пелена. Мой самый страшный кошмар — беременная Ника, лежащая в овраге — оживает, но теперь он еще страшнее. Ника уже не беременная, а вместе с ней там лежит девочка, маленькая, которая у меня на локте умещается.

Сажусь за руль и достаю подарочную коробочку с колечком. Простое, человеческое счастье было так близко — руку протяни и возьми. Казалось, чего проще — встать на колени, надеть Нике на пальчик колечко, сказать, что никого нет у меня дороже них. А теперь я не имею на это никакого права.

Если меня взяли в разработку правохранители, решив сделать из меня приманку, шансы выжить практически нулевые. Шерхан в реанимации, один Демьян ничего не сделает. Так что красивый памятник в полный рост с надписью: «Тимур Большаков, покойся с миром», — вопрос времени. И я не хочу, чтобы туда приходила Ника, проливала слезы, приносила цветы и приводила за руку дочку.

Пускай лучше Демьян придет, посидит на лавочке, покурит. Рюмку водки нальет — я не пью водку, но мне уже будет не принципиально. А Ника пусть считает меня сволочью и строит свою жизнь заново. Без меня.

Забрасываю подальше в бардачок кольцо, звоню Илюхе и отдаю распоряжение выкупать билеты для Ники и Полинки. Сижу еще несколько минут, смахиваю пелену и жду, когда видимость станет четче. А потом на полную выжимаю газ.

— Собирайся, Ника, через час вы с Полиной должны быть в аэропорту.

Я смотрю на Тимура, и меня начинает потряхивать. Его лицо серого цвета, будто только что высекли из гранита. Безжизненное мертвое лицо и такие же глаза.

— Тим, что-то случилось? — пытаюсь заглянуть в них. — У тебя неприятности?