— Когда я видел тебя в последний раз, ты помещалась у меня на локте… — каждое слово дается с трудом, тяжело проталкивается наружу и дерет горло не хуже наждачки. Полька морщит лобик, потом наклоняет голову и спрашивает почти строго:

— А ты кто?

— Я? — теряюсь, стоит ли сейчас ей говорить, что я ее отец? Насколько это ее травмирует? И не решаюсь. — Я Тимур.

— Тимур? — озаряется ее лицо счастливой улыбкой. — Ты мой папа Тимур? Ты уже вернулся с Северного Полюса?

Значит, Северный полюс, да? Выжидающе смотрю на Нику. Судя по ней, она бы с большим удовольствием отправила меня куда-нибудь на Альфацентавру с билетом в один конец. Рубан сливается со стеной, а меня буравят черные детский глазки.

— Вернулся, — сглатываю перекрывший горло комок, — конечно вернулся, у меня ведь такая дочка есть чудесная.

— Я так тебя ждала! — шею обвивают тоненькие как веточки ручки, и у меня голова идет кругом от сладкого карамельного запаха родной девочки. От моего ребенка раньше пахло молоком, а теперь пахнет конфетами. И только сейчас до меня доходит, что я ничего не привез, никаких подарков. Потому что не знал, подпустит ли меня к ней Ника. И я подумать не мог, что меня здесь ждут.

Даже обнять ее боюсь. Боюсь раздавить или что-то сломать. Осторожно глажу острые плечики дрожащими ладонями.

— А ты кого там видел? — шепчет моя детка мне на ухо. — Мишку белого видел?

— Видел, — снова сглатываю и киваю, — всех видел. Мишек, тюленей, павлинов… То есть, этих, пингвинов.

Детка отлипает от меня и смотрит с удивлением, а потом поворачивается к Доминике.

— Мам?

— Наверное, папа Тимур их видел в зоопарке, доченька. Пингвины живут на Южном Полюсе, мы смотрели с тобой в атласе, — а это, походу, уже мне.

Вот же, сука, надо было так лохануться с этими пингвинами. Откуда мне знать, где они живут? В гробу я их видел, а не в зоопарке. Ну, Шерхан, удружил, нахера мне твои Эпикур с Платоном были нужны? Лучше бы атлас принес про животных.

Я готовился к битве за своего ребенка, а к роли папы, пусть даже прилетевшего с Северного полюса, подготовиться не подумал. Запоздало соображаю, что не помню ни одной сказки, не знаю, о чем можно говорить с такой маленькой девочкой. Но раз детке нужен папа-полярник, придется стать полярником.

Морщу лоб, силясь вспомнить. Пингвины вообще летают? Помню, что они жирные и вроде как пешком ходят, но крылья ведь у них есть? Или это ласты? Ладно, выкрутимся. Бережно притягиваю дочь к себе и говорю, сделав умное лицо.

— Я только одного видел, Полинка, наверное, он туда случайно забрел. Зато там очень красивое северное сияние, и я тебе его обязательно покажу. А на пингвинов поедем смотреть в зоопарк, они там большие и толстые, тебе даже разрешат их погладить. Хочешь?

Она счастливо кивает, снова виснет на мне, а я уже смелее обнимаю своего ребенка. Сердце гулко ухает, и я слышу, как колотится ее сердечко.

— Папа Тимур, — шепчет она мне в затылок, — только можно, ты будешь папой и Тимке? А то у меня два папы, а у него один. Можно? И на Северный полюс его возьмем. Папа Алекс все время занят, он много работает, он с нами совсем не играет. А Тимка маленький…

Слышу, кто-то пыхтит сбоку. Поворачиваю голову и вижу белобрысого Тимку — мелкий пытается оторвать мою руку от Полинки. У Рубана такое лицо, что хочется зарядить ему с ноги. Времени у него на детей нет, ладно Полька моя, но на сына!..

Ника наклоняется к мелкому и берет его на руки.

— Тимофей, иди сюда, не мешай дяде Тимуру.

Значит, Тимофей… Стараюсь не выдать разочарования, хотя чего я ждал? Ладно, себе не соврешь, я ждал, что раз Ника сына Рубана моим именем назвала, значит что-то там еще осталось ко мне. А выходит, ничего.

Мальчишка начинает пищать, и меня вдруг накрывает. Я что, совсем пропащий, чем мне может помешать маленький ребенок? Раз Рубан два года был папой Алексом, то и я сумею изобразить ради Польки папу Тимура. Да я выводок пингвинов готов усыновить, если мою девочку это обрадует.

— Оставь, Ника, — говорю приказным тоном, — он не мешает.

Она отпускает сына, и тот бежит к нам. Не ко мне, конечно, к Полинке, жмется к ней, из-за плеча выглядывает. Рассматриваю ближе — смешной такой мальчишка, глаза голубые, интересно, у Рубана какие? Я его не разглядывал, сдался он мне.

Я когда сюда летел, боялся, что не смогу даже видеть их сына. Особенно, понимая, что Доминика назло мне под Рубана легла, доказать хотела, какая я гнида. Как бы там ни распинался Демьян, в ее любовь к Рубану я не верил и одно время надеялся, что она беременной от меня уехала.