— Вы сказали последняя. А разве были другие?

— Было всего пять атомных станций. Пятая — Чернобыльская, что бы вы знали. А остальные были постепенно закрыты. В самом деле, это же очевидно, что цивилизационным дикарям атомную энергетику в руки давать нельзя.

— А почему эту не закрыли?

— Там наблюдатели от Европейского Союза работают, для него же она энергию и вырабатывает. Как себя амортизирует — так и ее прикроют.

— А местные — знают о рисках?

— Мер Ровно — Эдуард Тим-ощ-ук, генерал МЧС в отставке. Личность оооочень своеобразная и даже, в какой то мере творческая. Когда система начала рушится (это я о его Бантустане в целом говорю) — его, как наименее замаранного, ну или не успевшего испачкаться избрали мэром.

— А он?

— Он оказался буддистом, — сказав это, Линь Бяо усмехнулся и продолжил, — сначала он выцарапал от корпорации немалые фонды для города, не забыв, впрочем, и о себе любимом. Но при этом начал строить свою скромную трехэтажную, как он сам назвал, хатынку, очень близко от объекта и жилого комплекса ученых и персонала. Мотивировал он это так — если все будет хорошо, то он будет в шоколаде, а если плохо — он об этом и так не узнает. Не напоминает ли — мы есть — смерти нет, смерть есть — нас нет?

— Да, есть что-то.

— Я пока доступно излагаю?

— Да.

— Ответ неверный. Я уже все изложил. То, что я сказал — нет в документах, но это секрет, который известен многим. В том числе и всем вашим коллегам, летящим в самолете. То же, чего я не сказал — оно или есть в документах, или его нет, но тогда этого вам и знать совсем не положено. Так что вот вам мой совет — идите-ка отдохните. Нам предстоят волшебные стуки.

То, что старик Линь Бяо назвал волшебными сутками Гутман сумел оценить по достоинству, равно как и понять, что не он один был в восьмерке Бяо тем, кого здешние русские называют Свадебным генералом. Досконально в теме разбирались лишь двое ученых. Степень осведомленности остальных была хоть и выше чем у Гутмана, но все равно фатально не дотягивала до уровня Шэна и Лина — парочки повсюду следовавших за руководителем делегации. Впрочем, логика формирования группы была для Гутмана понятна — ритуал должен быть соблюден, но при этом и корпорация, случись что, не должна потерять все самые ценные кадры.

Это случилось к концу суток, которые Линь Бао назвал волшебными. Когда куратор вошел в лабораторию — все было готово для демонстрации достигнутого успеха. То, что демонстрация была уже пятой за день, и то, вся разница была в разных вводных условиях и разных «Ваньках» — особой роли не играло.

— Показывайте, — просто сказал он

Простой контур, куда протиснулся абсолютно голый полноватый парень, но почему-то с часами на правой руке, не стал искрить или покрываться инеем, коптить или иным образом казать свою жизнедеятельность. — Просто пухлый вдруг исчез, но лишь для того, что бы появиться спустя пару секунд.

— Прокомментируете? — Обратился Линь к Гротману.

— Ну, это же очевидно! — Гротман так и лучился энтузиазмом, — Мы вырастили Темпоральный канал длинной в 2,5 секунды, и послали нашего добровольца, из местных, кстати, в наше время из нашего же времени, но с опережением на 2,5 секунды. Его часы теперь отстают на нашего времени на пару секунд.

Далее последовала длинное и обстоятельнее объяснение про причинно-следственные связи.

Все было нормально — нормально до тех пор пока Гротман случайно не обмолвился, сказав, — в конце концов мы не сделали ничего сверх того, что могли были сделать.

В ответ на недоуменный вопрос одного из представителей безопасников, Гротман ответил, — Для того, что бы отправить человека в будущее с гарантированным возвратом, нужно как отправить его отсюда, т. е. из настоящего, так и принять его там, в будущем, которое станет для нас настоящим. То есть вопрос причинно-следственной связи остается пока открытым: мы не можем сделать в настоящем ничего такого, чему нет предпосылок в будущем. По крайне мере на данном типе оборудования и при данной схеме работы контура. Проще говоря, если я задумаю отправить нашего «ваньку» на сутки вперед, а затем, сразу же после отправки, взорву контур, выпью яд, и перебью персонал, то контур просто не сработает.

– То есть вы в данном вы скорее замораживаете объект во времени, посылая из настоящего в настоящее. А так что б без контура, что бы на 1000 лет вперед — насколько это сейчас реально? — тихим старческим голосом прошелестел Бяо.

— Господин Бяо, вы подбросили будильник — вы поймали будильник. Будильник цел. Только отстает на пару часов. А теперь представим, что вы не подбрасываете будильник, что бы потом поймать, а бросаете так далеко, как только можете. Велика вероятность, что будильник полет переживет благополучно, а вот приземление — нет. — Поскучневшее лицо Бяо вынудило Гротмана поспешно добавить, — Но в принципе второй вариант возможен. Вполне. Просто он требует другого финансирования и другого подхода.

Неожиданно для Гротмана один из сопровождающих Инспектора Линя сделал шаг вперед.

— Меня зовут Ян Гутман. Господин Гротман, разрешите задать Вам вопрос?

Гротман был немного удивлен, но именно что немного. Ему задавали уже сотни вопросов, и он на них отвечал, конечно, в меру допуска спрашивающего и своей немалой компетенции.

— Господин Гротман, для отправки вашего добровольца в ваше 2-секундное путешествие необходим построенный канал?

— Да, конечно же. Я же об этом и говорил.