— А вот это — знаменитый дом, где был подписан приказ о "Походе Очищения" на Кайору… тогда она называлась Гуадлаахе…

— Не в резиденции? Почему? — удивилась Алета, разглядывая огромный, но какой-то неприветливый серый особняк с волчьими мордами по периметру. В темноте ночи он казался особенно огромным и пустым — с наглухо заколоченными ставнями и огромным замком на узорной калитке.

— Она как раз перестраивалась и двор временно переехал сюда. Это было единственное подходящее место. Сейчас остался только особняк, остальные постройки снесены, а раньше здесь было целое поместье, даже коз держали. Его занимала теща Императора, так что выбор был очевиден.

— А кому дом принадлежит сейчас?

— Наследникам, но они тут не живут. Он выставлен на торги, но, учитывая историческую ценность и устаревшую конструкцию, ни у кого нет желание вкладываться в такое бесполезное владение. Земля в столице дорогая, но этот дом нельзя сносить, а жить в нем невозможно. Вот и стоит памятником имперским амбициям, — Марк потянул девушку за руку, — это грустная история. Хочешь веселую? Там дальше, по улице есть дом, который шесть раз перестраивали с Храма на кабак и обратно. Сейчас он снова Храм, а когда я был мальчишкой, там был кабак.

Большие глаза Алеты стали еще больше:

— Как это возможно?

— А пойдем со мной. Расскажу и покажу.

— Мы успеем вернуться?

— Не беспокойся. У меня хорошее чувство времени. За час до рассвета будешь во дворце — еще на Небесную Гавань полюбуешься.

Луна плясала над острыми крышами — и совсем не павану, и даже не эльс, а что-то вроде бранли поваров или прачек. Эхо шагов по брусчатке разносилось далеко вокруг. С реки тянуло сыростью и запахом мокрой земли. Город был прохладен и пуст, и до рассвета принадлежал им двоим.

Встречи с "ночными братцами" они не боялись: у Винкера были шпага и магия, а у Алеты — ее неизменные три кинжала, два из них на поясе охотничьего костюма висели вполне открыто.

И поэтому, когда в одном из переулков раздались крики, парочка, не сговариваясь, свернула туда.

Все оказалось старо, как мир: трое подвыпивших гуляк попытались навязать свое общество девушке, которую — демоны знает зачем вынесло ночью на улицу в одиночестве.

Но, присмотревшись к ней, Марк сообразил — она принадлежала к кочевому племени цаххе, а для них бродить когда попало и где взбредет в голову — совершенно естественное дело.

Им и вмешиваться почти не понадобилось: гибкая брюнетка вывернулась из неуклюжего захвата и крепким кулачком врезала прямо в кадык. Хруст, прозвучавший на тихой улице слишком громко, без слов сказал, что парень — труп. Горло быстро отекало, он повалился на камни, царапая себя ногтями и дергая ногами, а двое других, увидев Марка и Алету, сочли за благо смыться.

Графиня Шайро-Туан смотрела на дергающееся тело безо всякого сочувствия, и даже, пожалуй, без интереса. В Кайоре девица, которая могла, без помощи рыцаря, сама постоять за свою честь была скорее правилом, чем исключением.

— Хороший удар, — сдержанно похвалила она.

— Старалась, — хмыкнула брюнетка, — спасибо, вы вовремя.

— Мне кажется, ты бы справилась и так, — предположила Алета.

— Да, но тогда бы мне пришлось убить всех троих, а это уже подозрительно. Началось бы расследование. Оказалось, что кто-то видел, как эти меня выслеживали… А так — шел пьяный, нарвался на грабителей, получил — и умер. Все понятно, расследовать нечего..

— А эти двое?

— Да они, как протрезвеют, сочтут за благо все забыть. С цаххе не связываются.

— Кошелек возьми, — посоветовала Алета, показывая глазами на полотняный мешочек, выглядывающий из-за пазухи невезучего парня, — тогда точно все поверят.

— Дело, — кивнула девушка, преспокойно запустила пальцы за отворот куртки свежего покойничка, тут же вывернула его кошель, спрятав серебро за корсаж. А кошелек кинула на мостовую.

— Бежим?

— Идем, — поправил Марк, — спокойным прогулочным шагом, дальше по улице. Ничего не видели, ничего не слышали.

— Ничего никому не скажем, — подхватила цаххе.

Темные Боги благоволили им в эту ночь. До самого конца переулка никто не встретился, а дома радовали наглухо закрытыми ставнями. Даже псы молчали. В последнем, впрочем, никакого чуда не было — на цаххе никогда не лаяли собаки, их не кусали и не лягали самые норовистые лошади и даже с непредсказуемыми и опасными черными медведями они умудрялись неплохо ладить, водя их с собой на поводке, вместо тех же собак.

На широкой улице, где в просвете между крышами было видно небо и звезды, цаххе решила проститься. Протянула узкую, но неожиданно крепкую и сильную ладонь сначала Алете. Внимательно посмотрела в зеленые глаза. Удивленно кивнула. Потом сунула ее Марку.