Приглядевшись, я увидел, как на глазах у Каллисто сверкнули слезы. Он тут же отвернулся, сделав вид, что ему что-то попало в глаз. Отец обхватил ладонями его голову и, подойдя вплотную, сказал:

– Мы должны сделать это, Кэлл. Я хочу, чтобы твои дети несли память о своем отце, о твоей отваге и доблести сквозь бесконечные времена. Мы сделаем это ради каждого человека на борту. Иначе, наш след простынет так, будто бы всего этого просто не было. Не знаю, как ты, но я точно не хочу умереть с мыслью о том, что я не сделал все, что было в моих силах.

Неподдельное удивление на лице Каллисто красноречиво говорило о том, каким человеком был отец. Они знакомы не одно десятилетие и, кажется, эти слова стали его самым большим откровением за все это время.

– Значит, история может повториться… Вот ведь судьба-злодейка. Где угодно тебя настигнет… Я хочу увидеть ее своими глазами, Сириус. Эту планету. Она большая, так?

– Мягко говоря, да. Но вот загвоздка – у нас нет на это времени. Мой прогноз касательно даты был крайне оптимистичным. У нас в распоряжении приблизительно два дня.

– Отлично, капсула готова.

– Что, прости? – с загнанным видом переспросил отец.

– Я достал одну бракованную капсулу в туннеле и на досуге установил тот двигатель, я не упоминал?

– Видимо, запамятовал.

– Точно. А ты думал, я рассказал тебе об этой штуке, когда она была на стадии разработки? Знаешь, я ведь не какой-то там дилетант.

– Что ж, в таком случае, я отправляюсь сию минуту.

– Но…

– Нет времени. Я возьму все необходимое, – отрезал отец, ринувшись к столу.

Затаив дыхание, мы что есть мочи вжались по разные стороны друг от друга. Но когда перед глазами уже мелькнули ботинки, что-то заставило отца остановиться. Тефи очень тихо выругалась, подобрав выглядывающий из-под стола подол платья.

– Сириус, в чем дело?

Секунды молчания перелились в вечность. Я чувствовал, как рубашка противно прилипает к спине.

– Нембус перетащил мои вещи вниз. Совсем вылетело из головы, – устало потерев выбритые наголо виски, отозвался отец.

Мы синхронно выдохнули с огромным облегчением. Я даже попытался выразить свое недовольство. Со стороны это, наверное, напоминало немое кино. Послышался до боли знакомый звук. Кирпичи хаотично разбежались, как пазл, с точностью до наоборот. Потайной проем полностью открылся. Шаги удалялись по винтообразной лестнице, пока совсем не утихли.

Тогда мы, наконец, решились выбраться. Я плелся к двери походкой робота с запотевшими микросхемами, с трудом переставляя онемевшие ноги. Но еще более трудно было усвоить убойный поток услышанной минутой ранее информации.

Не я, не Тефи не могли в полной мере осознать всю серьезность происходящего. Но мы понимали, что происходит что-то особенное и очень страшное. Я чувствовал какой-то камень на душе, как будто теперь я обязан что-то предпринять. И по правде говоря, я успел пожалеть о том, что оказался под тем столом, обреченный на просветление.

– И что мы будем делать?

– Мы? – с нарочитым удивлением переспросила Тефи. – Лично мне пора на работу, обеденный перерыв давно закончился.

– Это шутка? Ты что не слышала их?

– Послушай, я понятия не имею, о чем шла речь. И ты тоже. Так что не бери в голову. Отец разберется.

Я с искренним непониманием уставился на сестру. Мы как будто бы стали свидетелями совсем разных разговоров. Неужели ей так просто удастся не брать услышанное в голову? Я разочарованно покачал головой. Увидев это, она тяжело вздохнула и поникла плечами.

– Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно становиться его точной копией? Эта работа… с каждым днем ты все черствее, – не выдержав, произнес я.

– Вот значит как?

В ее сощурившихся глазах виднелась накатывающаяся обида. Не знаю насколько самоуверенно полагать, что если человек таит на тебя обиду, это непременно означает то, что ты поведал ему колющую правду. Но мне кажется, это именно тот случай. Эту мою мысль подкрепил и тот факт, что Тефи, не проронив ни единого возражения, развернулась и просто ушла.