Послышался семенящий стук каблуков. Вбежав в кабинет, Тефи выглядела так, будто бы увидела привидение. Локоны, выбившиеся из тугого хвостика, она дрожащей рукой заправила за ухо. В другой руке она держала картину, а точнее портрет. На нем был изображен наш далекий предок. Помню, как в детстве меня поражало и даже слегка ужасало сходство этого человека с отцом. Такие же впалые яркие глаза, смуглое лицо с широкими скулами и челюстью, слегка вздернутый кончик носа.

А с этим выражением лица, которое запечатлено на полотне, они были почти идентичны. Задумчивый, пугающий взгляд, каким он порой смотрел сперва сквозь круглые линзы очков в тонкой позолоченной оправе (иногда он прибегал к помощи очков по напутствию специалиста), а затем и сквозь меня. Так он смотрит на пламя в камине, когда усаживается в центре комнаты и погружается в отрешенное созерцание. Перебирает в пальцах звенья цепочки, прикрепленной к жилету, на которой болтается увесистый с виду рубин. Он подбрасывает его над ладонью и ловит.

Так может продолжаться до бесконечности, или как минимум, до “рассвета”. Иногда он берет тайм-аут, подзывает к себе Нембуса и просит его без лишних слез распрощаться с кем-нибудь из провинившихся работников кухни или охраны. Нембус сведущ в этих делах, но он все же гложет себя за неудобства, причиненные людям. За их спинами всегда жены, мужья и, по меньшей мере, семеро голодных детей, если верить всем на слово. Его череп, обтянутый силиконом, искажается в эмоциях, отдаленно напоминающих старое доброе человеческое уныние.

Тефи поднесла портрет лицевой стороной к, все еще парящей в воздухе, сфере. В тот же миг смирительные сети словно испарились, и я почувствовал, как по телу привычным образом начала циркулировать кровь. Сфера спряталась.

– Сканирование лица. Исполнение подкачало, – торопливо проговорила она, пряча рамку за шифоньер.

Я хотел было встать и потянуться, но Тефи схватила меня за руку и поволокла в конец кабинета. Обогнув стол, она забралась под него.

– Быстрее, они идут!

Как только я скрылся из виду, дверь отворилась. На стене, справа от нас, заплясали две тени. Одна из них принадлежала Каллисто. Его я узнал благодаря пышной бороде и нелепой шляпе. Выглянув из-под стола, я увидел в стоящем в углу зеркале его отражение. Он сел на стул, на котором несколько минут тому назад сидел я. Сняв головной убор и откинув его в сторону, он схватился за голову и начал нервно покачиваться.

Отец же стоял в стороне, опершись плечом на дверной проем и засунув руки в карманы жилета. С абсолютно умиротворенным выражением на лице.

– Похоже, это конец… – хрипло произнес Каллисто, а затем, завопив, добавил: – ТЫ ОКОНЧАТЕЛЬНО СВИХНУЛСЯ!

– Брось, Кэлл. Доверься мне и протяни руку помощи, друг мой.

– Чепуха! Это не научно! – громко возразил тот.

– Алмазная планета покончит с собой.

– Перестань!

– Она накалится до небывалой температуры и, столкнувшись с потоками горячего ветра, разлетится на мелкие кусочки, породив неисчислимое количество астероидов. Они весят миллионы тонн, Кэлл.

– Не говори так, будто это уже произошло!

Отец подошел к Каллисто со спины и положил руки на его плечи, тем самым прижав задние ножки стула к полу.

– Прошу, помоги мне.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, – поджав губы и промокнув платком взмокший лоб, ответил он, поднявшись со стула.

На несколько минут в воздухе повисла томительная тишина. Мы с Тефи изо всех сил пытались не издавать ни единого звука, ошарашенно переглядываясь.

– Подумай о детях. Каково тебе будет, если в один прекрасный день в их жилах закипит кровь? – не изменяя ровному тону, произнес отец.

Каллисто прекратил наворачивать круги по комнате. Он обернулся к отцу с неприкрытой злобой в глазах и подошел к нему вплотную. Рука еле заметно колыхнулась, наверняка, она хотела схватить друга за горло, дабы стереть с его лица неуместное хладнокровное выражение. «Как он посмел?!» – читалось во взгляде. Но чаша весов в его голове все же склонилась в сторону благоразумия.

– Мы не выстоим. Всего одно точное попадание и нам всем конец. И тогда все это было напрасно, – не унимался отец.

Каллисто, видно, нашел в себе силы, чтобы собраться с духом. Прогнав долой подступающую украдкой эмоциональную агонию, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Затем скрестил руки на груди и, перебирая пальцами, произнес:

– Мы не сможем тебя вернуть… Слышишь меня? Шанс ничтожно мал.

– Но он есть, верно? Задай себе вопрос, кем бы ты был, не цепляясь в бытность мальчишкой за эти самые ничтожные шансы?