– Присядьте. Чашка хорошего чая после изнурительных нагрузок не помешает. Хоть и эти нагрузки отнюдь не серьезны в сравнении с теми, что повидало это высокочтимое место на своем веку задолго до вашего появления на свет.

Еще чуть-чуть и у меня из ушей начал бы валить пар. Но я все-таки присел, выдавая себя, разве что, неконтролируемыми нервными тиками.

– В чем-то вы правы. Кому-то предстоит войти в историю, а кому-то…

– Кануть в Лету, – с преспокойным видом, взявшись за ручку фарфорового чайника, закончил я.

***

Экран громоздкого медицинского аппарата озарил стены палаты темно-бордовым светом, сопровождая пронзительный, раздражающий сигнал. Меня окутало ощущение дежавю… Конечно! Точно такой же аппарат стоял в больнице прямо напротив маминой кровати… (А где я сейчас? Где мама?) В спину, один за другим, прилетели мощные толчки. И дюжина ослепительно-белоснежных халатов тотчас наполнила комнату. Двое схватили меня под руки и поволокли к выходу. Я не в силах сопротивляться. Мышцы сокрушаются невыносимыми судорогами. Даже волосы, и те болят… Но я не сдамся! Я должен сосредоточиться, и тогда боль утихнет. А ее глаза, где бы они ни были, сопроводят меня, как путеводная нить. Я вырываюсь из последних сил и бегу. Остальные уже мельтешат вокруг маминой кровати подобно стае голодных койотов. Протиснувшись сквозь них, я вижу отца. На показавшихся из покрывала теней коленях сидит совсем юная Тефи. Они медленно покачиваются на стуле и шепчутся о чем-то, не замечая меня. Затем он достает из складок беспросветно-черного одеяния тонкое, гипнотизирующее своей смертоносностью, сверкающее лезвие.

– Помнишь, ты спросила, какого цвета теперь мамина кровь?

– Помню, – прошептала в ответ сестра.

– Мне пришла в голову одна интересная мысль, почему бы нам не проверить это?

Он тянет ее ладонь к груди…

***

– Достаточно, сэр Арктур, – резко оборвал профессор. – Мне предельно ясна природа ваших сновидений. Зерно детских переживаний дает свои всходы. Но мой многолетний опыт в сфере психотерапии подсказывает мне, что при должном старании мы с легкостью одолеем данный недуг.

– Превосходно, – в сотый раз обведя взглядом влажное кольцо, оставленное чашкой на кофейном столике, произнес я. – Когда приступим?

Профессор встал с кресла и направился к двери, ведущей из кабинета в коридор. Раскрыв ее настежь, он обернулся и ответил:

– Приступим прямо сейчас.

Из коридора повеяло холодом. В кабинет вошел отец. Его руки по локоть перепачканы в крови. Лицо профессора исказилось в зловещую гримасу.

***

Холод от металлической ладони слился с холодом окутанного ознобом тела. Тем не менее, заставил меня проснуться и поднять голову с насквозь промокшей подушки.

– Ты снова не постучался, прежде чем войти.

Ладонь втянулась через всю комнату и с характерным щелчком закрепилась на владельце.

– Я лишь хотел убедиться, в порядке ли вы, мне показалось, вас вновь мучают кошмары.

– Тебе показалось, а теперь уходи.

– Как прикажете, сэр. Только напомню о том, что капсула уже готова к отправке. Ваш отец и ваша сестра ждут вас к завтраку внизу…

– Вон, Нембус!

– Да, сэр, – опустив голову, произнес он и, захлопнув дверь с той стороны, замельтешил прочь.

Из глубины дома доносится не прекращающийся гул. Прислуга гремит посудой и мельтешит по лестнице вверх-вниз, скрипя ступенями. Это означает одно – на часах далеко за полдень. Но почему будильник молчит? Я начал озираться по сторонам, приметив на полу около зеркала позолоченное заводное колесо. Видимо, на одной из стен могла появиться вмятина…

Не страшно, доисторический будильник лишь маленький болтик в механизме старомодного дизайна этой комнаты. Настала пора положить начало большим переменам. Зелеными обоями с рисунком переплетающихся лиан можно заняться в другой раз. Но захламляющие стены картины стоит снять немедленно. На одной из них изображена маленькая черноволосая девочка в розоватом платье, с повязанным на воротнике синим бантом. Она сидит за покрытым белой скатертью столом и пристально сверлит меня взглядом со дня моего рождения. Что ж, меня не волнует то, сколько тебе тысяч лет, маленькая девочка, ты переезжаешь в чулан.

Спустя какое-то время я вышел в коридор и направился в ванную комнату, дабы привести себя в порядок. Тогда я наглядно уяснил, что перестановка в одной комнате никак не спасает положение. Осточертевший дух старины, воцарявшийся во всем поместье, до последнего закутка сохранился в первозданном виде благодаря множеству подсвечников, нефритовых статуэток и прочих пропитанных унынием штуковин.

Не то что бы я был приверженцем архитектурной концепции Базиля Астро. Он бредил утопичными идеями о создании, так называемых, “человеческих конвейеров”. И это неправильно, нет. Хоть и не без доли целесообразности.