— Нет… — грустно смеется она, а потом всхлипывает.

— Мам, — тяну с болью в сердце. — Как так вышло?

Она же была его секретаршей! И она секретарша с пятнадцатилетним стажем, и пока не попала в его контору, проблем у нее не было. И она не девочка! Какого черта ему от нее понадобилось?

Ее подбородок дрожит. Чертит пальцем на стекле белиберду, а потом говорит:

— Он… очень нежный, когда захочет. Но он… очень занят, — тихо смеется, закрыв мокрые глаза. — Он отвратительно питался. Кофе. Кофе. Кофе. Я два месяца это терпела, а потом… сказала, что кофе закончился.

Тут она смеется в открытую.

— Он спросил, «Че?». Дурацкая манера… — скрябает она стекло. — Че. Через, блин, плечо…

Смотрю на нее удивленно.

Она упрямо сжимает губы и складывает на груди руки.

— Я сказала, что в его возрасте распитие кофе литрами натощак — идиотизм.

— Что ты… сказала?

— ИДИОТИЗМ, — повторяет она.

Я имела ввиду про возраст…

— И?..

— Он сказал, тогда принеси поесть.

Молчу и не двигаюсь. Лицо моей мамы все еще упрямое.

— Он смотрел на меня. С первого дня. И я… тоже смотрела. Я не знаю, как так вышло. Я такая дура.

Она гладит свой живот, а потом обнимает его.

— Я не знаю почему ни я, ни мои… букашки никому не нужны… — шепчет, а потом в ужасе вскрикивает. — О, я сморозила чушь! Дочь! Ты мне нужна, и маленькая тоже! Прости, я глупость сморозила…

— Мама! — обнимаю ее шею и покрываю поцелуями мокрые щеки. — Тихо! Гипертонус! Ты с ума сошла?

— Я не просила жениться… — тараторит она. — Он сам. Он сам предложил… Я не знаю, как у нас это вышло. Я вообще не думала, что могу вот так просто забеременеть… я вообще растерялась… Ален, почему я такая дурная? Зачем я так в него влюбилась? Мне с ним так хорошо было, так надежно… просто он такой…

— Какой? — шепчу, чтобы ее поддержать.

Она молчит так долго, что уже не жду от нее ответа, а потом с горьким смехом шепчет:

— Мой.

Глава 19

Никита

— Кухня-студия, — обводит рукой риэлтор большую гостиную с примыкающей кухней. — Общий санузел на первом этаже и два на втором. Лестница широкая…

Слежу за направлением его ладони, засунув свои в карманы.

Передо мной квартира 120 квадратов в центр города с ремонтом и полным набором мебели.

Бросив на диван пуховик, усаживаюсь сам, отказавшись от осмотра второго этажа.

У меня у самого точно такая же квартира. Я прекрасно знаю, что там на втором этаже. Моя квартира на два этажа ниже в этом же самом доме, правда я там уже не знаю сколько не появлялся. Как-то странно оставлять отца одного в доме. Нет, он конечно не маленький, но у него сейчас что-то типа отпуска. Все его партнеры рассосались по Австрийским Альпам или чалятся дома с семьями.

Мы не в первый раз остаёмся «одни». Вообще-то ничего особенного конкретно в этих праздниках нет, кроме того, что мы сами не в Альпах, а на пару торчим в городе.

Разблокировав телефон, пишу Дубцову: «Че там? Все готово?»

Пока он отвечает, почти успеваю вздремнуть. Мог бы успеть и чаю выпить. Это слегка раздражает. Я вообще не люблю от кого-то зависеть или на кого-то полагаться, но тут пришлось.

«Да», — сообщает Дубцов.

Закатив глаза, печатаю: «Подробнее можно?»

«Завтра 20.30, клуб Барабуля, второй этаж, седьмой столик. Достаточно подробно?».

«Благодарю», — пишу я ему.

«Не благодари», — печатает он в ответ.

Вот это вряд ли. Такое бескорыстие их семейке не свойственно. Когда-то его мать помогла моему отцу пристроить меня в лучшую городскую гимназию. Он ей за это вагон цемента отгрузил, но я там долго не продержался. На первом же уроке по математике поправил училку, которая одной отличнице засчитала решение задачи у доски и влепила пятёрку, а задача была решена с ошибкой, математичка естественно об этом знала.

С того дня все у меня там и не заладилось. Когда рассказал отцу, он вздохнул так, будто у него на шее мешок с тем самым цементом, а потом сказал: «Ладно. Прорвёмся». Мы и прорвались. Правда школу мне во второй раз пришлось сменить.

Скользнув пальцем по экрану, угрюмо читаю переписку двухдневной давности, в которой слово «отвали» занимает центральное место.

Я бы отвалил, если б мог, но у меня аж зубы скрипят, так хочется Алёну увидеть. Я в жизни за девушкой не бегал, и начинать не собираюсь. Воевать с ней тоже не собираюсь, я готов извиниться, но под дверью у нее сидеть тоже не буду.

Вот случайная встреча в ночном клубе другое дело.

Завтра 20.30.

Мысль оформилась почти мгновенно, после того, как вчера на новогодние посиделки к Бродсманам Дубцов заявился в компании своих родителей и маленькой рыжей подружки моего Оленёнка. Алена с этой рыжей не разлей вода с первого учебного дня.