– Да что набрасываетесь!? Я из химчистки несу!

В пору 50-х и даже 60-х годов в Москве существовал ещё «патриархальный» гужевой транспорт. Ломовые лошади использовались повсеместно для доставки продуктов в магазины. Везли картошку и капусту в рогожных мешках, деревянные конструкции с аккуратно расставленными в них буханками черного и батонами белого хлеба (фото 53), ящики с звенящими стеклянными бутылками молока или подсолнечного масла, бочки с солёными огурцами или помидорами. Мирно жующая лошадь обычно долго стояла при разгрузке, и, конечно, ну как не подойти и не погладить её холку и гриву. Лошадиный круп зачастую был влажным, и в нос шибало конским потом. Мостовые местами были усыпаны навозными «яблоками», за которые неистово дрались громко чирикающие воробьи. Их драчливые, крикливые весёлые стайки создавали неповторимый живой колорит московского быта.

Фото 53

Непременным атрибутом московской жизни по весне были грачи, вечерами в погоне за насекомыми высоко носились стрижи, в парках перебегали аллеи шустрые трясогузки, на высоких деревьях гнездились вороны, под разными навесами мастерили гнезда ласточки, то тут, то там на ветвях сидели синицы, галки. И повсюду стайки шумливых воробьёв стремились урвать от своих сородичей побольше кусочек из общего пира. Идёшь, бывало, на пути у тебя стая воробьёв, штук 30–40. Перед тобой она мигом вспархивает на ближайший куст или дерево, сидят, поглядывают, ждут. Проходишь – стайка мгновенно слетает обратно с громким радостным чириканьем на место пиршества.

А теперь… пожинаем плоды нашей цивилизации… Осенью листву убирают, червей нет и птиц, кроме голубей, тоже нет. Город для людей выглядит как «джунгли» железобетонных столбов – двадцатиэтажек.

НО! Наряду с печальной пропажей птиц в городах можно отметить радостную пропажу всей «домашней живности», досаждающей горожанам в первой половине ХХ века: мышей, крыс, клопов, блох, моли, мокриц, жучка-точильщика.

Самым популярным и любимым москвичами видом общественного транспорта был трамвай.

Фото 54. Угадайте, где это.

Правая сторона улицы перестроена, а левая цела

Фото 55

И трамвай был совсем другим. Для дневного обзора – крупный номер маршрута спереди и сзади на жестяном кругу. Ночью видимый издалека номер маршрута зашифрован в цвете сигнальных лампочек. На крыше трамвая спереди и сзади расположены по два цилиндрика с лампочками внутри. Цветной светофильтр обозначает определенную цифру, например, «0» – прозрачный, «1» – красный, «2» – синий, «3» – фиолетовый, «4» – сиреневый и т. д.

На каждом маршруте курсировали сцепки из моторного и одного или двух прицепных вагонов (фото 55). Помните у Барто? «До Зацепы мама водит два прицепа»16. Такие трамваи конструкции 1911 года эксплуатировались в Москве вплоть до 1970-х годов. Снаружи вагоны окрашены в два цвета, жёлтый верх, красный низ, и блестят, словно лаком покрытые. Никаких дверей на входе, только вертикальные поручни, держась за которые в дни массовых мероприятий пассажиры гроздями висели на ступеньках (фото 56).

Фото 56

В обычные дни отсутствием дверей мог воспользоваться любой желающий. Обычно это был мужчина без поклажи. Он разбегался, хватался за поручень левой рукой и одновременно запрыгивал на подножку. Мальчишки-безбилетники, реже взрослые, пристраивались на металлической раме для сцепки вагонов, держась за «колбасу» (рукав пневматического тормоза). Такая езда больше была делом ухарства, чем экономии.

Трамвай имеет два тамбура. Задний – вход, передний – выход, иногда в середине вагона длинной конструкции тоже есть ступеньки для выхода. Из заднего тамбура, отодвинув дверь (как в электричке поступательно), попадаем в салон. Сиденья одинарные, спиной к спине, жёсткие, отделаны вагонкой. Их всего 18. Кондуктор сидит на своём месте, по вагону не ходит, объявляет остановки, дёргает за шнур, висящий под потолком, как мишура на ёлке: «Мол, вагон готов к отправлению». Сигнал ударом в глухой (не звонкий) колокол передаётся вагоновожатому. Так раньше называли водителя трамвая. Место вагоновожатого в переднем тамбуре – на круглом винтовом стульчике, который можно регулировать по длине ног. Он ничем не ограждён от выходящих пассажиров. Правая рука его лежит на тормозном рычаге, левая – на рычаге контроллера, регулирующего скорость. Слева вертикально расположенное тормозное колесо, применяемое в особых случаях, при крутом спуске. На поворотах трамваи издают громкий неприятный скрежещущий лязг. Любопытно, что сигналы «длинь-длинь-длинь» были сначала не электрические. Их подавал сам вагоновожатый, периодически нажимая ногой на педальку с пружиной. Перед моторным вагоном почти до рельсов свешивается большой решетчатый совок для предотвращения несчастных случаев.

В 1932 году, когда был запущен троллейбус, существовало всего два маршрута. Троллейбусов в Москве было значительно меньше, чем трамваев, к ним никогда не цепляли прицепы, но в конце 40-х годов по улице Горького (ныне Тверской) ходили двухэтажные троллейбусы (фото 57). На второй этаж шла винтовая лестница. Пацанёнком я очень любил ездить на втором этаже у лобового стекла.

Своеобразным было обращение кондуктора троллейбуса, если водитель спешил, а все пассажиры ещё не успели зайти: «О-отправлена машина, останемся, граждане, останемся!» (не останьтесь, а именно останемся, и не по половому признаку, как сейчас).