— Это ложь, и мы оба знаем об этом.

Он почувствовал себя очень сильным, достаточно сильным, чтобы ступить прямо под душ, упереться руками в мокрые плитки по обе стороны от ее головы, позволяя горячему потоку обрушиваться на его голову, плечи и рубашку, целовать ее прямо в дрожащие губы.

— Я не твой отец. Я люблю свою работу, возможно, слишком много работаю, но только потому, что серьезно отношусь к своим обязанностям. Выполнять свои обязанности дома я считаю не менее важным.

Он помедлил.

— Вчера ты сказала, что доверяешь моему чувству ответственности. Это как громом меня поразило, Парис. Я не считаю, что слова были случайными. — Он отклонился назад, тихо спросил:

— Так что случилось с твоим доверием?

Она затравленно глядела на него, горло трепетало.

Он не вынесет, если она сейчас заплачет.

— Я приму душ в офисе, не потому, что мне так нравится, просто там у меня есть рубашка, сухая и с пуговицами. — Схватив с вешалки полотенце, Джек набросил его на голову. — А потом пойду к боссу и выслушаю все, что он имеет мне сказать. Подозреваю: говорить он будет о тебе или о чем-то вкупе с тобой.

Послушаю, сдержу свой гнев и вежливо откажу, потому что не желаю видеть, как он тебя использует. Я хочу, чтобы ты была там, Парис, ведь тебя это касается не меньше. Мое будущее тебя касается. Подумай и пересиль себя. Хватит твоему отцу обращаться с то-, бой как с вещью.

Он крепко поцеловал ее в губы.

— Еще одно: больше никаких разговоров о всего лишь сексе. Вопрос закрыт.

Погоди! Нет! Хватит!

Если бы только она могла заставить свой рот двигаться, то выкрикнула бы слова, проносящиеся в мозгу. Если бы могла заставить желеобразные ноги слушаться, то бросилась бы за ним к двери — плевать, что голышом.

Джек хочет видеть ее в своем будущем. Хочет.

Как можно было так сильно любить его и так недооценивать? Безумно любить и бояться произнести нужные слова? Выбираясь из душа, она сильно стукнулась о зеркало. Повернувшись, поглядела себе в глаза.

— Ты прав, Джек, дело не только в сексе. Я люблю тебя.

Слабая удовлетворенная улыбка промелькнула на ее губах.

Зеркало затуманилось. Теперь было видно смутное отражение ее лица с явно проглядывающим сомнением на нем. Парис отшатнулась, бросилась в комнату и начала метаться по ней, вытираясь с энергией, которая, как она надеялась, поможет рассеять странное ощущение… неловкости. Она нахмурилась, выхватила из ящика белье, но в спешке все запутывалось и надевалось задом наперед.

Перебирая вешалки с одеждой, она решила, что небольшая поддержка для сохранения спокойствия и невозмутимости будет кстати. Ярко-красные — в сторону.

Подогревать ярость не потребуется: отцу будет достаточно слегка потрепать ее по головке. Ничего фривольного или вызывающего, когда она скажет Джеку задуманное. Отвлекающие факторы могут только помешать.

В самом конце ряда нашлось то, что надо. Классический наряд — подарок матери, который Парис еще ни разу не надевала. Хочется верить, что его спокойное достоинство волшебным образом передастся и ей. Нетерпеливыми руками она натянула чулки, чертыхнулась, зацепившись за них браслетом часов.

Отыскала другую пару, глубоко вздохнула и повторила попытку, теперь более аккуратно Стянула волосы на затылке, сунула ноги в туфельки и быстро выскочила за дверь, боясь струсить в последнюю минуту.

Джек раздумывал, как пристроить свою машину между колоннами, когда на глаза ему попалось нечто его удивившее. Интересно. Ей понадобилось куда меньше времени, чем он предполагал.

— И что ты тут делаешь? — пробормотал он, проезжая мимо ее авто.

Она ничего не ответила.

Джек заглушил мотор, хмуро уставился на безмолвный «порше». Возможно, ей и не требовалось время на раздумья. Возможно, она просто захотела пообщаться с папочкой.

Сердясь на свои бессмысленные фантазии, он выпрыгнул из автомобиля и хлопнул дверцей. Логичным решением будет пойти и все выяснить. Пока он шел по гравийной дорожке к дверям здания, солнце припекало спину, но стоило ступить под крышу галереи, как его начала бить холодная дрожь предчувствия. Он поднял руку к звонку и презрительно фыркнул.

— Тоже мне, пророк.

Дверь распахнулась, обнаружив за собой лучащуюся приветливостью Каролину.

— Джек, дорогой! — выкрикнула она, и на него обрушился шквал воздушных поцелуев и дорогостоящего французского парфюма. — Мы так рады, что ты выбрался.

Она схватила его за руку и потащила в оранжерею.

Немалое расстояние, но у Каролины нашлось достаточно тем для разговора, способного скрасить и вдвое больший путь. Все, что требовалось от Джека, — улыбаться и издавать звуки, напоминающие одобрение.

Наконец они пришли.

Вначале он решил, что комната пуста. Снаружи, за французским окном, мерял шагами террасу Кей Джи, прижимающий к уху телефон. Потом Джек отметил какое-то движение слева.

Парис сидела в легком плетеном кресле, в руке высокий стакан. Но она находилась слишком далеко от него, чтобы понять, в каком она настроении.