— Это опасно? — спросил Зак.

— Честно? Подумай сам: сила, способная победить несколько низших демонов, будет необузданна? Поскольку Мэй ещё подросток, что как я уже говорила, означает что он более слаб, то я надеюсь, он сможет побороть это…лучше ему поскорее проснуться.

Марка сидела на пороге, сжимая в руках кепку. Ее мысли перескакивал с одной на другую…этого всего было слишком много. Сначала они узнают, что Мэй демон, потом теряют его, а находят почти мёртвого. А теперь и это…высшие демоны, эксперименты, власти…Марка до сих пор не могла поверить, выходит Зак всегда был прав: Богини Лекки никогда не существовало. Марка посмотрела на небо, на котором еще виднелись звёзды. Значит это не души умерших? Это все было обманом. И от этого хотелось выть.

— Ты как? — послышался сзади мягкий голос Луца. Он спустился вниз, присев рядом с ней. Посмотрел на небо, прищурившись, будто пытаясь увидеть там что-то. А когда перевел взгляд вниз, в его руках оказался нож. Он отдал свой любимый для спасения Мэя, и теперь все время крутил какой-то другой, старый, с царапинами. Марка никогда не видела чтобы он ним дрался.

— Что это за нож? — спросила Марка, проигнорировав вопрос.

Луцьен помолчал несколько мгновений.

— Это тоже подарок брата. Один из ножей, на которых я учился. — Марка хмыкнула. — Он не из благородных металлов, самый обычный, но…все же он немного напоминает о нем.

— Мне жаль твоего брата. Это несправедливо, что он должен был участвовать в этой войне. И вообще, все это несправедливо. — Марка пнула какой-то камушек валяющиеся под порогом.

— Что ты имеешь ввиду? — Луц поднял глаза из под своей челки, смотря прямо на Марку.

— Сначала люди совершают ошибку, а потом посылают друг друга умирать из-за нее…Они взрощают свою ненависть к этой ошибке, хотя должны ненавидеть себя…Твой брат умер не из-за демонов, он умер из-за людей, из-за их лицемерия и лжи.

— Думаю мой брат был бы рад узнать то, что нам сказала Джо. — тихо начал Луцьен. — Он никогда не был из тех, кто кого-то ненавидел. Знаешь, он даже своих врагов жалел…

Марка подняла бровь.

— Однажды какие-то парни напали на него, избили сильно, а он…Когда я спросил его, ненавидит ли он их, он сказал: Никто не заслуживает такой ненависти, Луц. По крайней мере, если ты не знаешь всей их истории…Он бы ни за что не стал среди той толпы. Он бы попытался разогнать ее.

Марка ухмыльнулась.

— Похоже он был очень хорошим…

— Да, это так. — чуть громче шепота сказал Луц.

— А что на счёт твоих родителей? Когда они умерли?

Луц замер.

— Не знаю. Я был слишком маленьким тогда, даже не помню их. Брат только говорил, что это был несчастный случай. Они плыли в другой город на рынок, и их судно разбилось. Столкнулось с другим.

— Это ужасно. Потерять родителей так рано.

— Не ужаснее, чем вообще их не знать. — Луц полностью развернулся к Марке. Та коротко хохотнула.

— Может быть. Но это значит, что у меня было время привыкнуть к этому, ведь так? — усмехнулась она.

— У меня тоже было время привыкнуть. Но иметь возможность привыкнуть к чему-то, не значит, что это хорошо. Ведь лучше привыкать к чему-то хорошему, верно?

— Полагаю. Привыкать к вам было гораздо приятнее, чем к одиночеству. — прошептала Марка.

Между ними опять повысило молчание. Где-то вдалеке послышались крики птицы, а после из темноты вылетел ворон. Он пролетел мимо них и сел на подоконник. Подоконник окна, за которым спал Мэй. Марка улыбнулась.

— Как думаешь, с ним все будет в порядке?

Луц осмотрел ворона, и зачем-то спрятал нож.

— Не знаю. Но мы сделаем все возможное. Джо, я, ты, Зак, и даже Вернер.

— Он не должен был пережить этого. Зак думает, что его вина. Но ведь это вина всех нас…Зак сказал ему уходить, но мы не задержали его…мы позволили ему уйти. Делает ли это нас монстрами?

— Я думаю нам самим решать, хотим мы стать монстрами или нет. Я не хочу, и я не позволю ничему изменить меня, а ты?

Марка взглянула в глаза Луца, среди плескающейся теплоты и обеспокоенности, каменной скалой стояла уверенность. Уверенность в том, что чтобы не случилось, лишь он будет тем, кто решит свою судьбу.

Луц протянул руку, мягко касаясь Маркиной щеки. Та судорожно вздохнула.

— И я не позволю.

Луц наклонился ближе, опаляя ее своим дыханием. Серые глаза смотрели куда-то вглубь карих, призывая мурашки бежать по руках. Сердце не стучало как бешеное, выпрыгивая из груди, как ожидала Марка. Нет, на ее сердце стоял штиль, затишье посреди бури. Ее губы тепло улыбнулись, прежде чем их накрыли чужими. Нет, не чужими, а самыми родными. Теми, что так ласково усмехались, лохмача ее волосы, портя прическу. Те, по которых Луцьен все время проходился языком, когда сосредотачивался на чем-то. Его руки с тонкими длинными пальцами легли на шею, мягко поглаживая затылок. Те руки, что обнимали, когда было плохо, что шутливо токали в плече, когда Луцьен побеждал на их уроках, чаще попадая в цель. Этот момент был теплым, тихим. Он позволял забыть, забыть обо всём мире, что находился за пределами их тел. Сидя там, обнимая друг друга, они позволили себе забыться, и на этот раз жизнь решила позволить им это. Жизнь сама затихла в этом моменте, позволяя им насладиться друг другом. На улице стояла полная тишина, а на их сердцах был полный покой. Когда они оторвались друг друга, смотря на пылающие лица, распухшие губы, то лишь засмеялись. Облегченно, радостно. Они знали, что с приходом утра их проблемы вернуться вновь. Что жизнь вновь закрутится вокруг них, подкидывая им все новые испытания. Но также они знали, что будут друг у друга, чтобы с этими испытаниями справиться. И будь она проклята, эта жизнь, если они не победят ее, сами выбирая свою судьбу.