Шрифт:
Потом с силой толкнул от себя, так, что она отлетела к дивану и вышел из комнаты, рявкнув:
— Наведи порядок, женщина!
Глава 8
Люди больше всего ненавидят тех, кому сами причинили зло?
Те, кого они сами обидели, служат напоминанием о том, насколько несправедливым и жестоким оказался лично ты.
Клеймом для своей совести, своей души. Собственная совесть — самый беспристрастный судья.
Её невозможно обмануть, от неё нельзя спрятаться, приврать и приукрасить.
Другому человеку можно преподнести так, будто иного выхода из ситуации не было, не существовало.
Что, поступи по-другому, это привело бы ещё к худшим последствиям.
Но, внутри себя, наедине сам с собою, понимаешь, что, всё-таки, можно всё было изменить в определенный момент.
Существовало противоположное решение. Умышленно, сознательно проигнорированное тобой.
И ты этот момент чувствовал, знал, что это и есть граница, после которой всё разделится на «до» и «после».
И не непреодолимые обстоятельства вынудили сделать выбор, а лично ты.
И выбор — поступить жестоко, это собственный выбор. Не выбор случая.
Наверное, у каждого есть человек, мнение, одобрение, поддержка твоих действий которого имеет важное значение для собственного эго. Порой даже неосознанно.
Но именно эта оценка, его понимание и оправдание в его глазах, твоего подлого поступка становятся значимыми.
Иногда, это даже не тот, с кем дружишь, общаешься.
Хотя, на мнение остальных десятков людей, при этом, может быть совершенно наплевать…
Георгий мысленно оправдывался перед Юлей, перед собой.
Так сложилось. Нельзя было по-другому. В ТО время никак по-другому нельзя было…
И понимал, что это неправда.
Следующий день прошёл без событий.
Георгий куда-то уехал до позднего вечера. Закрыл Юлю в полуподвальной комнате, оставил еду, воду, кипяток в термосе. Принес старые книги, журналы. Чтоб не скучала?
Вернулся к ночи. В более спокойном настроении.
Выпустил её из заточенья, велел приготовить ужин.
Проследил, чтоб она доела всё, что было в тарелке. Поставил на стол фрукты, рукой показав, что это для неё.
Велел походить по комнате взад — вперёд: «Надо двигаться, весь день без движения. Так нельзя…»
Юля невесело улыбнулась: «Выгул зеков в тюремном дворике?»
Зло заложила руки за спину и сделала несколько кругов по комнате, опустив голову и раскачиваясь так, будто на ногах висели кандалы. Изображая заключенного.
Георг покачал головой и усмехнулся.
Потом прошёл ещё один такой же день. Ещё и ещё…
Первую неделю он постоянно отсутствовал целыми днями.
Иногда совсем не приезжал на ночь в дом.
Тогда Юле становилось жутко: одна, далеко от людей, в закрытой полуподвальной комнатушке.
Она лежала на кровати, накрывшись двумя одеялами, свернувшись клубочком и прислушивалась к каждому шороху.
К скрипам старого дома, к завыванию ветра, к шорохам в углу… Мышка?!
Иногда, издалека доносился лай собак. Значит где-то живут люди?
Ни интернета, ни телевизора… Даже радио не было в её камере. Только куча старых журналов и книг с пожелтевшими страницами.
Если вдруг он совсем не вернётся, то она не сможет выбраться и погибнет тут от голода и холода?
Недели через две он стал выезжать из дома реже, если отсутствовал, то недолго, несколько часов.
Выпускал её из комнаты пока сам находился в доме, если выходил, тогда закрывал в подвале.
Позже разрешил выходить с ним во двор, на свежий воздух.
Напряжение, которое было в первые дни потихоньку отступало.
Юля слегка успокоилась, было хотя бы немного понятно, что ожидать от предстоящего дня.
От её надзирателя.
Есть определённый распорядок, правила, которых надо придерживаться. Несложные домашние обязанности, которые она выполняла. Многого от неё пока не требовали.
Георгий не пугал её больше своими резкими поступками, определил грань их отношений как хозяин — прислуга. Временное сосуществование вместе.
Такое положение дел, в данной ситуации, устраивало девушку.
Она была благодарна, что он больше ни разу не пытался повторить то, что произошло в машине в то роковое утро.