Я поднял руку и поймал взгляд Тамира, который стоял на первом этаже недалеко от сцены. Он уверенно кивнул и пошёл отдавать команды.

Внезапно Софья встала с дивана и решительным шагом направилась в санузел нашей ложи, на ходу проговорив:

– Аскольд Игоревич, я сейчас вернусь.

Хм… в самом деле нервничает?

Пока младшая княжна Выборгская «пудрила носик», официантки ловко заставили наш стол блюдами: три вида салатов, томлённая в горшочках говядина, брускетты. Не забыли принести и специально приготовленный чай – с таёжными травами и сосновыми шишками.

– Спасибо, я сам, – отпустив официанток, я разлил чай по чашкам, чтобы немного остыл.

В этот момент вернулась Софья. Что-то в её внешности неуловимо изменилось. Троекурова всегда выглядела замечательно, а сейчас стала ещё краше.

Хотя, казалось бы, куда ещё-то?

– Спасибо, Аскольд Игоревич, – проговорила она, когда я подвинул ей чашку с чаем. – Пусть немного остынет. Не люблю кипяток.

– Я знаю, – кивнул я.

– Откуда? – напряглась она. – Точно, вы же видели, как я делаю чай в кабинете учсовета. Отличная у вас память.

– Да. Приятного аппетита, Софья Антоновна.

За делами я успел сильно проголодаться, и мне не терпелось набить брюхо.

Оу… А мясо-то ничего. До уровня боярских поваров не дотягивает, но почти ничем не уступает кухне поваров «Алой Мудрости». А это, я считаю, уже достойный уровень.

– Вкусно, – проговорила Софья, начав дегустацию с салата «Цезарь». – При очевидных заслугах повара, конечно, на княжескую кухню его пустили бы разве что в роли помощника шеф-повара. Но пожалуй, даже если в этом заведении решат отужинать аристократы, они не будут разочарованы.

– Приятно, что у нас с вами сходятся мысли, – я улыбнулся.

Она замолчала на три секунды, а потом проговорила:

– Да. Неплохо.

– Знаете, Софья Антоновна, раз уж мы с вами обедаем вместе, ещё и не на территории лицея, то у нас появился прекрасный шанс узнать друг друга получше в неформальной обстановке.

Софья положила вилку на тарелку и чуть отвернулась.

– Вы… хотите узнать меня получше? – спросила она, разглядывая занавес на сцене.

– Кто бы отказался от возможности узнать, получше такую обворожительную девушку?

Она тихо выдохнула, и наконец-то посмотрела на меня.

– Вы удивитесь, но многие. Ну хорошо, – сдержанно проговорила Троекурова. – Спрашивайте, что вас интересует?

Я откинулся на спинку дивана и сделал вид, что задумался. Хотя список вопросов к Софье у меня сформировался давным-давно. И что-то мне подсказывает – то, что меня интересует больше всего, я сейчас не могу спросить. Она не ответит.

Но немного утолить любопытство всё же можно:

– Скажите, есть ли у вас хобби?

– Хобби? – удивлённо повторила Софья. Она думала, я спрошу о чём-то другом? – Есть, Аскольд Игоревич. Когда выдаётся свободная минутка, я могу позволить себе взять в руки нитку и крючок.

– Вы вяжете?

– Да, – тихо сказала она.

– И давно?

– С детства. Мне всегда нравилось делать игрушки, – грустно проговорила она, но уже спустя три секунды привычным спокойным тоном закончила: – достойное хобби для девушки с хорошим воспитанием из благородного семейства.

– Безусловно, – кивнул я. – Хотел бы я посмотреть на вашу коллекцию.

– Коллекция? Откуда вы знаете про неё?

– Предположил, – пожал я плечами.

– Есть коллекция, но она в Выборге, – в голосе Троекуровой снова послышалась грусть, – Правда, скорее это коллекция отца, он выделил небольшую комнатку, велел оборудовать её, поставить хороший свет и стеллажи.

– Пожалуй, ваша коллекция и в самом деле большая, – задумчиво произнёс я.

– Да. Раньше я много вязала, – кивнула Софья.

Отчего-то в голове у меня крутилась лишь одна мысль: «Принято считать, что вязание здорово успокаивает нервы».

В прошлом младшей княжне Выборгской уж точно пришлось хлебнуть лиха. Княгиня Выборгская плохо приняла приёмную дочь, заделанную князем на стороне?

– Если вдруг окажетесь в Выборге, заходите в гости, покажу вам её, – продолжила девушка.

– Всенепременно, – кивнул я. – Но когда это ещё случится…

– Вам так не терпится посмотреть на мои игрушки?

– Конечно, – со всей серьёзностью ответил я, глядя в её серые глаза.

Спустя пять секунд Троекурова решительно кивнула.