Отдельным вопросом стояла артиллерия.

Что задумал Иоанн? Какие советы дал Андреас? Бог весть. Точных сведений пока не имелось. В том числе и потому, что мастерам под страхом самых суровых наказаний запрещалось болтать. И они даже по пьяни выражали неудовольствие лишь эмоционально, не углубляясь в технические детали. Что, дескать, им не дают самовыражаться. В чем именно? Не ясно.

Из-за чего ожидать можно было чего угодно. Тем более, что из Нидерландов и Испании шел в Нарву поток оружия, доспехов, пороха, свинца и прочие военных припасов. В том числе и хороших коней. В Феллине прекрасно понимали, против кого московиты оборотят все это «добро». Но пока ничего поделать не могли. Опасались Андреаса, что сидел в Туле и одним фактом своего присутствия угрожал им. Теперь он ушел. И появилось окно возможностей. Скорее даже не окно, а просторные ворота. Однако радости никто из присутствующих не испытывал. Потому как не понимали, что происходит.

Да, поведение и мотивация Иоанна Васильевича не вызывали вопросов. Он делал то, что должен был и так, как привык. Его дальнейшие планы также проступали предельно явственно.

А вот Андреас…

Он был главным неизвестным во всем этом уравнении. Казалось бы — не самый значимый персонаж. Но после взятия Константинополя отрядом в две сотни бойцов его репутация была просто невероятной. Не только на Руси, но и по всему западу Евразии. Он стал кем-то вроде сказочного героя. Этакого недоделанного Геракла во плоти.

От персидского Тахмаспа до испанского Филиппа — каждый монарх старался быть в курсе того, где этот «веселый парень» и что делает. От греха подальше. И не только монархи. Он обсуждался аристократией также повсеместно, как и купцами. Из-за чего тот же Константинопольский рейд стремительно обрастал все новыми и новыми выдуманными подробностями. Вроде архангела Михаила, что летел над отрядом Андреаса и разил своим мечом его врагов. Или иных подобного толка нелепых подробностей.

На дворе медленно протекал XVI век. Его населяли обыватели, почти что повально наделенные либо религиозно-мистическим мышлением, либо чем-то более примитивным. Со всеми вытекающими последствиями. Они не понимали, КАК отряд в две сотни бойцов мог взять Константинополь с полумиллионом жителей. А все, что не понимали или не знали, эти люди охотно объясняли в привычном для себя ключе — сказочном. Точно также, как некоторые обитатели XXI века видят за повышением цен на гречку с туалетной бумагой рептилоидов, за дурными законами — демонов, а за обоссанным подъездом происки чернокожих лесбиянок-трансгендеров из Госдепа или лично Владимира Владимировича, в зависимости от настроения…

Все это прекрасно видел и понимал Андрей, но не совет, собранный ландмейстером. Для него князь представал в настолько же мистическом, сказочном и непонятном образе, как и для всех других. Поэтому они были вынуждены учитывать его в своих планах едва ли не как младшее божество или какой-то зловредный дух, способный испортить им жизнь любым невероятным и совершенно неожиданным образом…

[1] Феллин в наши дни находится под юрисдикцией Эстонии и называется Вильянди.

[2] Экономика Крымского ханства носила набеговый характер. Набеги и работорговля составляли основу доходов этого государства, давая две трети или даже больше денег и ресурсов не только в казну, но простым людям.

Глава 8

1559 год, 25 мая, Трапезунд

Андрей отпил из бокала хорошего вина и посмотрел на своего собеседника. Андроник Комнит или Ростом Гурия.

Отличный командир.

Смелый. Умелый. Умный. И даже в какой-то мере удачливый. Иначе ему не удалось бы столько лет сдерживать османское давление и время от времени их громить, купируя все их попытки вторжения.

И вот этот человек явно нервничал, хотя и держался.

— Не понимаю, чего ты дергаешься, — максимально невозмутимо произнес Андрей, начиная этот давно назревший разговор.

— Не понимаешь? — нервно дернул подбородком Ростом. — Ты ведь заранее все знал! Эти люди…

— Каждый пребывает в своих иллюзиях, — пожал плечами Андрей.

— Конечно… — поиграв желваками согласился Андроник.

— И я, и ты, и эти люди. Мало ли чего они там болтают? У меня есть свои цели и я не вижу смысла от них отказываться. Как и, полагаю, ты.

— Твое появление многое изменило.

— В твоих глазах, но не в моих.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Вот ответь, если бы я хотел подчинить себе Трапезунд, то мог бы?

— Без всяких сомнений.

— Тогда почему не делают?

— Ну…

— Понимаю, что не знаешь. Но ведь у тебя же есть какие-то мысли на этот счет?

— Я не понимаю, — пожал плечами Андроник. — Неужели ты просто торгуешься с ними, стараясь получить более интересные условия?

— Нет.

— Тогда что?

— У меня крупнее цели.

Андроник замер с недоверчивым выражением лица.

— В свое время один писатель напишет: для Атоса это слишком мало, а для графа де ля Фер — слишком много, хотя речь пойдет об одном и том же человеке. Зачем мне Трапезунд? Что я с ним делать буду?

— А зачем тебе Антиохия?

— Т-с-с-с… — поднеся палец к губам прошептал князь. — Только им не говори.

— Так ты не туда идешь? — опешил Андроник.

— Туда.

— Но…

— Не задавай неудобных вопросов и не услышишь лжи. — расплылся в улыбке Андрей. — Прямо и честно я могу тебе сказать только одно — у меня очень большие цели. И Трапезунд мне нужен как верный и надежный союзник, но никак не как владения. У меня нет ни желания, ни времени гонять местных врагов и сидеть тут. Но я могу помогать. И меня вполне устраивает то, что на престоле Трапезунда окажешься ты.