Мне стало жаль девчонку, я сблизилась с ней и узнала, что Рома, оставив ей деньги на аборт, решил уехать, а она не стала избавляться от ребёнка. Вернее, и не собиралась, это он настаивал.

Мама Лизы, как узнала, отхлестала её по щекам, потому что без мужа ей и самой было тяжело поднимать дочь. Но об аборте не сказала ни слова, лишь позже заявив, что ребёнок не виноват, раньше надо было думать.

Я собрала в классе кое-какую сумму к рождению малыша. Сына Лиза назвала Павлом, он оказался настоящей мечтой для любой матери – ел и спал большую часть времени, не доставляя никаких хлопот.

С того момента, как я принесла для них деньги, так повелось, что я стала заглядывать постоянно. Можно сказать, мы сдружились.

Лиза была рада видеть меня, но не потому, что я частенько подкидывала что-нибудь из продуктов, одежды для мелкого или денег от класса. Просто ей было одиноко, а я… я её понимала, ведь у меня был младший брат.

Я держала на руках Павлика и испытывала настоящие материнские чувства, на меня как будто накатывало счастье.

Однако эта идеальная картинка была неполной. Денег не хватало, и Лиза экономила на себе, превратившись почти в скелет, хотя кормила грудью. Скоро, конечно, у неё пропало молоко, и начались проблемы со смесью, потому что она стоила немалых денег.

Я не считала себя волонтёром, мне хотелось по-женски поддержать Лизу. Все проблемы можно было бы пережить, наверное, но они почему-то не заканчивались.

Из Украины вернулся Рома, и хотя он пока не появился, девчонка уже втянула голову в плечи, переживая. Она не хотела ничего от молодого папаши, и многие люди, например из нашего класса, жаждали его крови. В первую очередь я.

Я собрала большой пакет с хлебом, сыром, макаронами и молоком, добавив туда детский крем, подгузники и пачку смеси «Малютка», которую трескал Пашка, и вышла из дома.

Тёма всё ещё был в гипсе, но не скучал, к нему каждый день приходили одноклассники и развлекали его. Они играли в компьютерные игры и в ус не дули. Подумаешь, сломал ногу.

С удовольствием вдохнув тёплый весенний воздух, пахнущий городской пылью и цветущей сиренью, я поспешила к Лизе, решив срезать через пустырь.

Кира меня больше не доставала, но я и понятия не имела, с чем это связано – то ли с ней наконец объяснился Матвей, то ли она перестала видеть во мне соперницу номер один. Во всяком случае, когда я приходила покурить за гаражи возле сада, она меня игнорировала.

Между домами дул неприятный навязчивый ветер, неся запах увядших цветов и влаги. Взглянув на небо, я увидела низкие тёмные облака, клубившиеся за городом и двигавшиеся сюда. Мне пришлось прищуриться, с земли сильно поднимало пыль.

Ещё издали на лавочке возле гостинок я увидела Лизу, сгорбившуюся на ветру. Рядом стояла коляска с поднятым капюшоном. Неподалёку курила местная шпана лет по четырнадцать-пятнадцать, и мне они не понравились.

Подойдя ближе, я услышала, что они говорят Лизе.

– Может, заработаешь между делом? У меня есть рублей триста, или этого много?

– Хватит на всё, что ты захочешь, – заржал дружок, и все буквально покатились со смеху.

– А ты даешь…, – хотел было продолжить заводила мелкого роста с гнилым ртом.

– Рот свой закрой, – громко, даже слишком, сказала я и поставила пакет рядом с Лизой.

Она вздрогнула, взглянула на меня, и я увидела слёзы у неё на щеках.

– А ты ещё кто? – выгнул грудь низкий и двинулся на меня.

Я усмехнулась.

– Ну давай, давай, ты ж только можешь на девчонок наезжать и на младенцев. Больше никак не умеешь, – кивнула я. – Что дальше? Побьёшь меня?

– Если надо, могу и дать, – озлобившись, сквозь зубы процедил он, замахнувшись на меня кулаком.

– Хорошо, начинай, только потом не удивляйся, если у тебя будут большие проблемы. Тебе объяснят, что девушек не обижают.

Главного обидчика уже тянули за рукава куртки, многие меня знали. Не уверена, что я могла их чем-то напугать, но я общалась с такими, как Матвей и Славик, а они были спортсмены школы и вполне могли сойти за моих заступников.

– Я просто назвал блядь блядью, поняла? Она шалава, вот и пусть платит за это.

– Не суди о том, о чём понятия не имеешь. Отвали от неё.

– Ты сука, – заявил он, но стал уходить, пятясь.

– Возможно, – усмехнулась я и плюхнулась на лавочку рядом с Лизой, хмуро наблюдая за тем, как несколько пацанов перепрыгивают через глубокую канаву, которую разворотили коммунальщики, да так и оставили, периодически в ней ковыряясь.

– Давно это? – спросила я её, не поворачиваясь.