– Что? – спросила я, испытывая неловкость оттого, что он так пристально смотрит.

– Ты понимаешь, что единственная, кто не издевается над ней?

Я сглотнула. Вот дифирамбов мне от него было не надо.

– Я не знаю, не повезло ли ей, – рассеянно сказала я, стягивая куртку с плеч. – Может быть, как раз наоборот, кто знает?

Матвей покачал головой, удивлённо подняв брови, и стал раздеваться прямо на входе.

– А твой папа скоро приедет? – спросила я тихо, не зная, что делать и не желая продолжать наш разговор.

– Нет, он занят, – услышала я откуда-то из квартиры. – Он остался в отделении.

Зашумела вода, наверняка Матвей пошёл в душ.

Я положила у входа куртку и осталась стоять. Откуда-то спрыгнула Николь и приветливо мяукнула мне.

– Мне вот например жалко её, – сказал Матвей, появившись в одном белье. – Раздевайся, простынешь.

Я кивнула и, нахмурившись, стала снимать одежду, а он продолжал: – Ромка её кинул, и жестоко. Надо было учитывать, что от секса могут быть дети.

– Может, так получилось, – буркнула я, не глядя на него.

– Такого не должно быть, потому что это – не шутки.

Я вздохнула. Спорить с ним было бессмысленно. Парни всегда считали, что если хоть что-то делать, детей точно не будет. О процентном соотношений вероятности прокола при контрацепции они и слышать не хотели. Никто из них.

– Это неважно, – наконец созрела сказать я, когда уже босиком шла за ним по коридору, ступая на носочках, потому что в квартире было прохладно. – Она теперь одна, без денег, не окончив школу и с ребёнком. И ей всего 17.

– И ты ей помогаешь? Я не знал.

– Я не сама, весь наш класс. Зря ты думаешь, что все смеются над ней.

– Деньгами?

– Да, но не только. Покупаем вещи, продукты.

Он завёл меня в ванную, где уже пенилась горячая вода. В огромной ванной бурлили водовороты, как на дороге за окном.

Я поёжилась и сгорбилась. Весь наш разговор как-то не настраивал на романтический лад.

– Ты очень добрая, – нежно сказал Матвей у меня над головой.

Я улыбнулась.

– Ты меня не знаешь, я могу быть…

Он поцеловал, не дав договорить. А после мы оба согревались в бурлящей горячей воде, лаская и целуя друг друга, пили на кухне обжигающий чёрный кофе, укутавшись в один халат, и занимались любовью прямо на обеденном столе, оба разгорячённые и взбудораженные грозой.

Когда стемнело, света мы не включали, лёжа на кровати у Матвея в комнате и слушая дождь за окном. Он не утихал, и это пугало. Я понятия не имела, как пойду домой, и уже как раз об этом подумала, зазвонил мой мобильник, напрочь промокший в джинсах.

Мама беспокоилась обо мне. Я мельком увидела, что звонит она не впервые.

Я честно призналась, что вымокла, но забежала к подруге, к Маринке, к кому же ещё. Спросила, можно ли мне у неё остаться, пока не кончится ливень, всё равно завтра 1 мая, выходной. И что родители её не против. Мама согласилась, и меня поразила усталость в её голосе.

Закончив разговор, я подтянула колени к подбородку и села на постели.

– Мама? – тихо спросил он.

– Да.

– Я думал о том, что ты мне рассказала в прошлый раз, – медленно произнёс он. – О родителях.

Я молчала.

– Ты должна принять их решение. И быть как можно ближе к брату.

– Да, в самую точку, – ответила я.

Я легла обратно на его плечо и не заметила, как задремала. Всё-таки день утомил меня, а дождь, настойчиво бьющий по окнам, убаюкивал.

Проснулась я от того, что мне хотелось в туалет и пить. Матвей спал рядом.

Я тихо встала, запахнув на груди его тёплую рубашку из шерсти, и прокралась из комнаты. Кухня показалась мне огромной и холодной, когда я босиком подошла к высокому столу для завтраков и налила себе воды из стеклянного графина. Похоже, в доме Матвея не пользовались пластиковыми бутылками. Даже лимонад я видела только в стеклянных графинах.

Вдруг я услышала сзади шаги и, подумав, что это поднялся Матвей, обернулась со стаканом в руке, не слишком заботясь о том, чтобы потуже запахнуть рубашку.

Передо мной стоял очень высокий мужчина лет сорока с небольшим, черноволосый, в тёмном пиджачном костюме и белой рубашке. На плечах я хорошо рассмотрела случайные капельки воды от дождя. Это был отец Матвея, вернувшийся домой, хотя должен был всю ночь дежурить в своём отделении хирургии, где был заведующим.

Я произнесла что-то вроде: – Здрасьте, – и испуганно уставилась на него, сложив руки на груди нервным и навязчивым жестом.