– Ты такая невесёлая потому, что тебя Кира испугала? – осторожно спросил он.

Тоня покрутила кружку и горько улыбнулась.

– Да нет, просто сегодня первое, вроде как праздник. Мы с семьёй всегда ездили на природу там или в парк. А сейчас папа даже не позвонил. У него уже своя жизнь.

Матвей тяжело вздохнул. Ну как ей сказать, что все через это проходят, когда родители разбегаются? Что всегда так больно и обидно, как будто бросили лично тебя и перестали любить. Променяли на футбол по вечерам с друзьями, компьютерные игры в сети и пикники с огромным количеством спиртного и, кто бы сомневался, с женщинами, но без детей. В его случае – с мужчинами, мать жила с любовником и детей заводить больше не собиралась.

Тоня поймала его мрачный взгляд и попробовала улыбнуться. Сразу от её зелёных глаз пошли тёплые лучи.

– Ладно, я переживу. Честно-честно. Пошли что-нибудь посмотрим на твоём крутейшем телеке?

– Идея – блеск, – улыбнулся он, ставя грязную посуду в посудомойку. – Пойди, посмотри диски, там внизу на полках. Выберешь.

– Хорошо, – согласилась она, уже вроде бы без грусти, но он знал, что девушка просто спрятала проблему глубоко в сердце. А значит, он ей ничем не помог. Но и правда, что он мог сделать, кроме как помочь забыть?

Их просмотр вообще не закончился. Прямо посреди фильма, который они смотрели – честь по чести, с попкорном и лимонадом, какой-то забористый триллер, они вдруг начали целоваться и не смогли остановиться.

Он посадил её верхом на себя и, скрипя кожей дивана, стал снимать с неё одежду. Она плотно закрыла веки, поверхностно дыша и вздрагивая. Но только лишь сняв с неё бельё, он заметил огромную ссадину на белой коже – воспалённую и кровавую.

– Это она? – спросил он хрипло, потому что с трудом сдерживал дыхание.

– Да, – кивнула она. – Уже не болит.

Тоня не хотела снова возвращаться к этой теме, и поэтому просто стала стягивать с него футболку.

Огромная комната с тремя окнами, выходящими на северо-запад, в тенистый палисадник возле дома, совсем не поглощала звуки, а усиливала их. Было ощущение, что они занимаются любовью на сцене. Сразу стало прохладно, особенно на диване, но они почти не заметили этого.

Матвей смотрел на девушку, склонявшуюся к нему для поцелуев, и ему нравилось то, что он видел. Она была красива. Ее глаза были совершенно невероятного цвета – какими бывают листья поздним летом, густо-зелёного.

Фильм чем-то закончился, но им в этот момент было всё равно. Они наслаждались друг другом, а потом просто лежали рядом, обнявшись. В комнате отдалённо слышались звуки города, пахло мокрой кожей, и стало даже жарко.

Полусонная идиллия была окончена, когда в дверях гостиной вдруг появился отец, уже в своей обычной домашней одежде – спортивной, отчего казался намного моложе своих лет, и спросил, скоро ли уйдёт гостья, потому что Матвей обещал показать свои знания по химии. Высказавшись, он ушёл на кухню.

Тоня вскочила, как будто её ошпарили, прикрывшись своей рубашкой и, не поднимая головы, стала натягивать бельё, покраснев и разволновавшись.

– Твою ж мать! – выругался Матвей только и тоже стал одеваться.

– Он… он давно пришёл? – испуганно прошептала Тоня, её глаза были сейчас огромными и занимали половину лица.

Матвея же почему-то разобрал смех. Они напоминали глупых подростков, хотя по его мнению уже вышли из того возраста.

– Какая разница? Мне лично всё равно.

– Как мы его не услышали? Господи! – вырвалось у неё, она явно что-то вспомнила и посмотрела на него со слезами в глазах, зажав рот ладонью.

– Я себя так вела, так…

– Нормально, – рассмеялся он и обхватил её, чтобы поцеловать.

Она сложила губы горькой скобкой.

– Он и так обо мне невысокого мнения, наверняка говорил тебе о том, что я просто удобная деваха, которая даёт, так?

Матвей ошарашенно замолчал, на секунду удивившись, насколько точно она передала слова отца, лишь немного преувеличив. Он решил не отвечать, просто покачав головой.

– А ты говорил, он не приедет, – укоризненно сказала она.

– Первый раз такое вижу, – округлил честные глаза он, и девушка шлёпнула его по плечу.

Матвей с Тоней вышел из дома почти крадучись, и всю дорогу до дома она корила сама себя за беспечность.

После праздников, хуже которых я не вспомню, в школу приходить стало ещё тяжелее. Матвей улетел с отцом в Москву, писал мне часто в «Ватсапе» очень смешные сообщения, и я пыталась даже не думать о том, что очень скоро он уедет на совсем, и станет писать реже, а потом и вовсе перестанет.