Шрифт:
Знаменитую певицу, приведёт в родимый дом,
Как зайдут они в светлицу, сядут рядом за столом,
Как разинет рот ворчливый в изумленьи его мать
И начнёт его счастливо вместе с Ксюшей обнимать:
Ай, мол, Ваня, сын мой статный, как ты ловок и хитёр,
Как ты кавалерам знатным и богатым нос утёр.
На пиру едят рассольник, мёд и пиво по усам,
А тот гвардии полковник с горя застрелился сам.
Слова сказительницы о Ванькиных мечтах иллюстрируются соответствующими образами. В мир его сладостных грёз кое-как прорываются слова Шемаханской:
Слышишь ты меня, мечтатель? Должен изловчиться сам
Дать ей ровно сорок капель, действуй строго по часам,
И тогда её к личинам на подобие твоей,
К молодым таким мужчинам повлечёт всего сильней.
Снова голос сказительницы:
Дурачок-то всё кивает, пропустив мимо ушей,
Он в мечтах уж обнимает стан зазнобушки своей.
И снова Ванькины мечты прерываются словами Шемаханской:
Драгоценный мой, послушай, ты всё понял или нет?
Блаженно улыбающийся Ванька утвердительно кивает.
Шемаханская (скептически): Ну, тогда на всякий случай подпиши-ка документ:
Инструктаж, мол, был проведен про ответственность сторон,
И что о возможном вреде ты ведь был предупреждён.
Иван, не читая, подписывает все бумаги, отдаёт деньги, хватает флакон и радостный уходит:
Благодарствую! Надеюсь, Ваш поможет мне товар.
Шемаханская (вдогонку):
По инструкции ты действуй, не вернём мы гонорар,
Если правила нарушишь, если сделаешь не так.
Иван, (выходя из дверей):
Сделаю как можно лучше – я же всё же не дурак!
Иван с радостной улыбкой сбегает по лестнице и, не чуя под собой ног, несётся по улице под голос сказительницы:
Как на крыльях прилетает дурачок к себе домой
И, инструкций не читая, достаёт флакончик свой.
Иван (уже дома, почёсывая затылок):
Что она там мне сказала? Вроде должен выпить сам
Под часами сорок капель или лучше сорок грамм,
Да не сорок, а сто сорок, чтобы крепче пробрало,
Стану ей тогда я дорог, как для греков Аполлон.
Целует висящую у него на стене афишу с лицом Ксении, ставит табуретку под настенными часами, садится на неё и выпивает всё содержимое флакона, морщится, но не закусывает, чтобы не ослаблять эффект.
Раздаются некие звуки, изображающие действие волшебства. Иван меняется в лице – оно приобретает нетрадиционное выражение в голубых тонах. Он берёт зеркало и влюблено смотрит в своё отражение: «Ах, душка!» Гладит пальцами своё отражение, а затем начинает краситься маминой косметикой.
В итоге, ещё более довольный собой выставляет своё распрекрасное лицо на всеобщее обозрение в окно. А, выглянув в окно, замечает идущих по улице двух парней, причёсанных и одетых примерно, как он сам, но только без какой-либо косметики. Выкрикивает слащавым голосом: «Мальчики! Я иду!», и выбегает из дому.
Перед глазами остаётся незапертая дверь. Через некоторое время слышится недовольный возглас одного из парней: «Отвали, придурок!» Затем раздаются звуки ударов, и ещё некоторое время спустя в эту же дверь возвращается Иван с разбитым носом, ложится на постель и начинает рыдать.
Действие пятое
И снова в окне сказительница Матрёна (фингал почти незаметен):
День-другой уже проходит, всё бы вроде ничего,
Но мамаша вдруг находит, что сыночек – не того.
И не грустен, и не весел, и гораздо стал нежней,
Не поёт хвалебных песен о зазнобушке своей.
В доме не видать афишки, где была та егоза,
Вместо Ксюшки-то сынишка вдруг целует образа
Симпатичненьких мальчишек. Как девчонка будто сам,
Накупил бесстыжих книжек и читает этот срам.
Матушка (растерянно бормочет):
Губы красит, ногти пилит и глаза себе подвёл.
А скажи-ка ты, кормилец, куда денежки увёл,
Те, которые лежали под сукном на чёрный день?
Уж не их ли ты потратил на всю эту дребедень?
Иван (обиженно писклявит):
Не на дребедень потратил, а на новой жизни смысл!
Матушка: