Уловив настроение короля в отношении вдовствующей княгини, литовские паны стал быть нею дерзкими и наглыми. Это особенно усугубилось, когда виленский воевода Николай Радзивилл, к которому обратился с доносом гродненский староста, категорически запретил ордену миноритов возвращать сундуки с богатством решившейся на побег Елене.

Дошло до того, что когда Елена задумала отъехать из Вильны, даже не в Москву, а в свою волость Бряславль, обнаглевшие высокородные воеводы Николай Радзивилл и Григорий Остиков с дикими воплями – «ты хочешь бежать в Москву и настропалить брата Василия на войну с королем Сигизмундом» – вывели ее за рукава из православной церкви в час обедни. Бесцеремонно бросили в сани, отвезли в Троки и держали в неволе, как в темнице, удалив всех её слуг и служанок. Елена в слезах послала гонца с жалобой на Радзивилла и Остикова королю Сигизмунду. Но тот, прочитав жалобу и выражая вдовствующей королеве скрытое презрение, высокомерно ей не ответил.

Встревоженный брат Василий неоднократно обращался к королю Сигизмунду с вопросами – чем его сестра заслужила такое неслыханное поругание, не лучше ли выпустит ее на волю и отправить в Москву? Василий знал, правда, что как он не спрашивай строго за поруганную сестру с короля, как он не ходатайствуй о ее свободе и возвращении на родину, его просьбы никогда не будут услышаны. Воевать из-за сестры литовские земли, тот же Смоленск, который уже 110 лет находится под Литвой? Наверное, дойдет и до этого. Как-то быстро после скоропостижной смерти короля Александра и поругания чести Елены дело катилось к крупномасштабной войне Москвы и Литвы.

Заложница политических расчетов латинской партии Литвы и православной московской партии Елена чахла на глазах своих литовских мучителей. Несчастная вдовствующая великая княгиня Елена Литовская переживет своего такого же несчастного в бездетном браке мужа, короля Александра всего на семь лет, зачахнув от тоски и горя во цвете лет…

Скоропостижная смерть Елены, как и любой женщины во цвете лет, всегда более чем подозрительна. Литву и Москву полнили слухи, что Елену отравили. Слухи так и остались бы слухами, если бы до нас не дошли тайные записки минорита Комеровского из того ордена, куда на сохранение отдала свои сундуки с богатством вдовствующая королева. Минорит написал: «Великая княгиня Елена скончалась от яда, погубленная потому, что паны сильно боялись её измены». Издевательства над сестрой и её скорая смерть были расценены великим князем Василием как одна из последних капель, переполнявших душу государя безмерным страдание. Последними каплями стали обоюдные измены государю со стороны служилого князя Константина Острожского и королю со стороны князя Михаила Глинского. Удивительное дело – православный князь Константин изменил православному московскому государю, а князь Михаил, обращенный в латинскую веру, изменил польскому и литовскому королю-католику.

Отъехавший некогда из Литвы в Москву из-за притеснения православных Константин Острожский изменил Василию в начале 1508 года, вернувшись под знамена короля Сигизмунда и вероломно нарушив данную ему присягу, утвержденную ручательством митрополита. Что оставалось делать Василию, потерявшего неожиданно для себя крепкого, прославленного военными победами воеводу? Жаловаться королю, принявшего и осыпавшего милостями беглеца, на изменника, обманувшего государя и митрополита, поправшего клятвы верности с крестоцелованием, человеческие уставы чести и совести? Нет уж!

Гонителю своей сестры Елены и сообщнику-покровителю московского изменника Острожского Василий быстро отомстил теми же средствами из политического арсенала польского короля: объявил себя покровителем уже литовского изменника, знатного и богатейшего магната Михаила Глинского, не менее опытного и искусного в воинском деле, чем князь Острожский.

Князь Михаил Львович Глинский долгое время был любимцем и даже самым близким другом короля Александра Казимировича, доверявшим тому безмерно за храбрость, ум и заслуги перед великим княжеством Литовским. Знатный род князей Глинских вел свое татарское происхождение от ордынского темника Мамая, сразившегося на Куликовом поле с русским войском Дмитрия Донского, и от одного мурзы именем Лексад, отъехавшего из Орды в Литву к великому князю Витовту и крещеному там с именем Александр. Деятельный предок рода Глинских Лексад-Александр в знак особых тайных заслуг перед новой родиной получил лично от Витовта города Глинск и Полтаву в западнорусских Северских землях. Именно в этих древнерусских землях татарская кровь основателя рода Глинских Лексада смешалась с русско-литовской кровью; со временем этим князьям отошли многие западные Северские уделы, находившиеся под властью великих князей Литовских.

Сам же Михаил Глинский получил воспитание и блестящее образование за границей, в Германии и Италии, говоря на многих европейских языках и успешно служа в армии герцога Альбрехта Саксонского, а также у императора Максимилиана. В Италии же князь Михаил был обращен в латинскую веру. После возвращения в Литву он стал одним из самых влиятельных лиц в литовской политике, приближенным великого князя Александра, назначившим в 1499 году Михаила Глинского маршалом своего двора. Когда Александр поехал в Краков на коронацию, Глинский сопровождал его в качестве посла от Литвы.

Громадное богатство и близость к королю помогало Глинскому приобретать многочисленных сторонников и друзей, в первую очередь со стороны русского православного боярства. Деятельный, инициативный и крайне амбициозный Михаил Глинский по праву снискал любовь и доверенность короля своими воинскими заслугами, проявив себя талантливым и удачливым полководцем в затяжных войнах Литвы с крымскими татарами хана Менгли-Гирея, главного союзника Москвы.

Когда неожиданно заболевший и сгоравший буквально на глазах своих подданных король Александр уже лежал на смертном одре, и не мог руководить литовской обороной против стремительно продвигавшихся по Литве крымских татар, пошатнувшуюся королевскую власть вовремя поддержал князь Михаил. Храбрый и опытный в военном деле князь к радости короля сел на коня, собрал на скорую руку воинов и, защищая умиравшего друга-короля, утешил того замечательной военной победой над крымским ханом в последние мгновения жизни Александра. Многочисленные завистники и недоброжелатели Михаила Глинского уже после скоропалительной смерти короля с кривой улыбкой шептались по углам, что сей князь покрыл себя доблестной победой над крымчаками недаром, поскольку втайне надеялся, что его покровитель Александр, ободренный этой победой, со своего смертного одра передаст власть королевскую не брату Сигизмунду, а своему близкому другу Михаилу.

Литовская знать вместе с коронной польской шляхтой сильно опасались, что Михаил Глинский по смерти бездетного в браке с Еленой короля Александра, может захватить в Литве власть в свои руки и даже перенести литовскую столицу в киевские или даже в московские земли. Польские и литовские магнаты были частично наслышаны о тайном политическом сговоре Михаила Глинского с иудейской партией в Литве, гонителем которой и ярым притеснителем литовских иудеев был ярый поборник латинской веры король Александр. Именно с помощью гонимой королем иудейской партией, когда Александр изгнал иудеев из Литвы в Польшу, Михаил Глинский вместе со своими братьями Василием и Иваном имел твердое намерение восстановить древнее великое княжение Киевское и господствовать там на правах независимого правителя.