Трудно сказать, что действительно было на уме у князя Михаила – встать во главе всей Литвы или только восстановленного независимого Киевского княжества? Но факт остается фактом: многие из киевских православных бояр и тамошних иудейских богатеев присягнули ему в верности. На тайные глубокие связи Михаила Глинского с иудейской партией, как и с подданными молдавского господаря Стефана указывает еще один любопытный политический след: обе стороны активно содействовали в организации «династического» брака князя Михаила и вдовствующей супруги великого киевского князя Симеона Олельковича, Анастасии. Сам господарь Стефан был женат на сестре Симеона Олельковича и Михаила Олельковича, Марии Мангупской с иудейской кровью, а дочь Стефана и Марии Елена Волошанка стала супругой великого князя Московского Ивана Младого и матерью Дмитрия-внука…

«Династический» брак Михаила Глинского с вдовствующей киевской княгиней Анастасией позволил бы ему приобрести законное право на великое княжение Киевское. Трудно представить, как бы сложилась в этом случае история Литвы и Москвы, если бы Михаилу Глинскому и гонимой иудейской партии удалось устроить этот «династический» брак. Ведь все уже шло к этому, все было давно уже оговорено и готово к исполнению. Только друг Михаила Глинского, сам несчастный в бездетном браке с Еленой король Александр был очевидным препятствием на пути тайных планов иудеев и князя Михаила. И вдруг король подозрительно скоропалительно и неизлечимо заболевает…

Когда несчастный король Александр вдруг опасно заболел неизлечимой болезнью, многие литовские и польские магнаты заподозрили, что дело тут нечисто, возможно, отравление со стороны гонимых Александром иудеев и их тайным покровителем Михаилом Глинским. Главное подозрение отравления ядом короля падало на придворного доктора Балинского, повязанного с заговорщиками из иудеев, вышвырнутых королем тринадцать лет тому назад из Литвы в Польшу. Подозрения на друга короля Глинского, хотя и косвенные, тоже были не без основания, поскольку через посредничество тайных иудеев осуществлялась организация «династического» брака Михаила и Анастасии Киевской. И даже бурная военная активность Михаила Глинского, проявленная им в схватках с подступившим войском крымчаков Менгли-Гирея к литовской столице, где король лежал на смертном одре, не могла убедить недругов Глинского в том, что он не способствовал иудейскому отравлению Александра.

Подозрения в пособничестве Глинского иудейским отравителям короля руками придворного доктора Балинского активно муссировались в круге недругов и противников князя, главным из которых был польский магнат Забржезинский. И лихие подозрения, поначалу казавшиеся многим оговорами Михаила Глинского, резко усилилось уже после смерти несчастного короля Александра, гонителя иудеев и близкого друга князя.

Особенно эти подозрения и обвинения усилились после того, когда князь Михаил тайно освободил арестованного канцлером Литвы Ласким подозреваемого в смерти короля доктора Балинского и дал ему возможность бежать из Литвы в Краков. И в Кракове от подозреваемого в отравлении короля доктора Балинского словно след простыл…

Злые языки в Литве и Польше говорили, что всё равно часы пребывания доктора Балинского в Кракове сочтены. Либо сторонники канцлера Лаского его достанут. Либо еще раньше с ним расправятся иудеи. Тем более что новый король Сигизмунд обещал позволить всем изгнанным из Литвы братом Александром иудеям возвратиться в литовские земли.

Так оно и случилось: как будто иудейские заговорщики, отравившие руками доктора Балинского Александра и с помощью Михаила Глинского избежавшего следствия над Балинским, арестованного Ласким, способствовали приходу к власти их нового покровителя Сигизмунда вместо Глинского. И уже в 1507 году Сигизмунд с дозволением иудеям вернуться в Литву даст им новую грамоту, подтверждающую старую грамоту Витовта с дарованием иудеям литовским отобранных у них привилегий и предоставлением обширных не ущемляемых личных, религиозных и экономических прав.

О сгинувшем в Кракове докторе Балинском уже никто не вспоминал после знаменательного 1507 года, когда иудеям новый король Сигизмунд вернул все их литовские дома и владения, лавки, сады и луга, которыми те владели до конфискации их Александром в злополучном 1495 году; кроме того, Сигизмунд в угоду иудейской партии, уничтожившей руками доктора Балинского его брата издал указ, по которому у тех, кого иудеи кредитовали до своего изгнания, они могли на законных основаниях требовать уплаты долгов.

Очевидно, что слухи об участии Михаила Глинского в иудейском заговоре против своего друга-короля, в отравлении его руками доктора Балинского, нежелание князя присягать Сигизмунду, скорая его измена новому королю дошли до Анастасии Киевской. И та, гнушаясь его репутацией отравителя и изменника, уже не помышляла о «династическом» браке с Глинским и не стремилась к восстановлению Киевского княжения с господством там отравителя-изменника…

И вот смерть короля Александра отверзла уста завистникам и ненавистникам князя Михаила. По ним выходило, что Глинский мыслил овладеть королевским престолом, воспользовавшись беспомощностью своего друга на смертном одре, и что он нарочно долго не хотел присягать новому королю Сигизмунду, якобы намекая на тайное завещание Александра, вырванное у того взамен обещания победы над крымчаками.

Причем даже достигнутые победы Глинским над крымскими татарами только усиливали зависть и ненависть к нему его недругов и неприятелей. Когда король скончался и доктор Балинский был арестован канцлером Ласким, даже сама процедура погребения короля могла по мнению завистников и ненавистников Глинского использована им в его пользу. Отправлению тела отравленного короля для погребения в родовой усыпальнице Ягеллонов в Краков воспротивились прежде всего литовские магнаты, боясь, что в их отсутствие Михаил Глинский легко может овладеть Вильной, а потом Киевом и прочими литовскими землями.