Ее вид - растоптанный, уничтоженный, униженный, - словно ножом полоснул по сердцу Лассе, тот не заметил даже, как вытряхнул перепуганного, почти не сопротивляющегося мальчишку из пиджака и накинул одежду на плечи девушки, на ее согнутую спину. Только сейчас ему на глаза попались обрывки ее блузки. Истоптанные, они валялись на полу, под ногами, и одним из лоскутков мальчишка зажимал свой разбитый нос. Лассе на миг даже зажмурился - как ему хотелось отметелить их всех, растоптать пальцы, которые смели касаться Леры, разбить лица, которые смеялись, когда ее… ее…

– Ты как, - произнес он, чуть сжимая ее плечи. Она подняла на него испуганные глаза, которые были сухи, совсем без слез, и едва слышно ответила:

– Все хорошо… Они не… не успели.

Она не вынесла напряжения, кинулась ему на грудь, рыдая, и несколько раз крепко, истово благодаря, поцеловала его окровавленную руку со сбитыми костяшками.

– Аку-ула, - выдохнула она, когда он прижал ее к себе, сжал ее затылок,- прости меня… я такая дура, Акула!

– Ничего, - ответил он, укачивая ее, увствуя, как растекается, сползает с плеч напряжение, и наступает благодать, горячая, живая, согревающая сердце глупым, о такимоглушительным счастьем.
– Это ничего! Поехали домой, Лера.

– Аня, все в порядке. Она со мной. Ничего страшного не случилось.

Ничего страшного!

Говоря об этом, Акула чувствовал, как у него мозг воспламеняется от одной только тени мысли, что кто-то мог тронуть Леру. Его Леру! Пускай сама она это отрицает, пускай пытается вести себя дерзко, вызывающе, но пока с ней рядом нет никого, она его. Его, Акулы, женщина. Такая юная, такая наивная и глупая, но такая красивая, с самыми роскошными бедрами, с самым бархатным животиком, с самой тонкой, гибкой спинкой… его.

Вести машину, разговаривать по телефону и одновременно с этим просто гореть от адреналинового пожара в крови - это была та еще задачка, и поэтому Акула сбросил скорость. Сейчас главное - взять себя в руки. Успокоиться самому, чтоб его нервозность не передалась Лере. Ей нужно успокоиться и отдохнуть, да.

– Сучка маленькая-а-а, - выла Анька в трубку с явным облегчением.
– Папку в гроб загони-и-ит! Господи, Лассе - спасибо! Вот ото всей моей души - спасибо!

Прижимая телефон ухом к плечу, Акула слушал ее вой, зажимая в зубах сигарету и нашаривая зажигалку в кармане.

– У тебя такая же точно растет, - огрызнулся он, защищая Леру.
– Юность, взросление… У тебя это все впереди. Надо было сыновей рожать, чтоб не переживать.

– Сыновей?!
– взвилась Анька.
– Таких, как вы с Лосем?! Особенно ты?! Да это вообще смерть!

– Это такая твоя благодарность? Ну, ладно, ладно, - Акула, наконец, сумел прикурить, хотя пальцы его все еще прыгали от напряжения и испуга. Он покосился на Леру, безучастно и безмолвно сидящую рядом с ним, отбросил зажигалку на панель управления, словно та жгла ему руки.
– Все нормально. Мише скажи - я с ней. Никто ей ничего плохого не сделал. Я, правда, в квартирке распечатал пару носов…

– Сильно?
– тут же по-деловому осведомилась Анька, мгновенно перестав выть.

– Сильно, - подтвердил Акула, вспоминая распухшие синие лица хозяина квартиры и его друзей.
– Но есть запись, на которой они угрожают и предельно ясно обрисовывают свои намерения. Свидетели. Разорванная одежда.

– Подстраховался?
– произнесла Анька почти с уважением.

– Как всегда, - подтвердил Акула.
– Везти ее в полицию?

– Нет, не стоит, - протянула Анька, явно раздумывая.
– Папа просто сделает так, чтоб они всей толпой из универа исчезли. Запись только скинь.

– Хорошо.

Дав отбой, Акула глянул на Леру. Та по-прежнему сидела безучастно и молча, закутавшись в чужой пиджак, и мужчина забеспокоился.

– Может, все же заедем в больницу?
– спросил он. Лера обернулась, глянула в его обеспокоенное лицо потухшими, уставшими глазами.

– С чем?
– произнесла она с вызовом.
– С синяком на руке? Это все мои травмы на сегодня. Не считая психологической. Но на психологическую травму гипс не наложат, ведь так?

Она продемонстрировала посиневшее запястье, и Акула от злости скрипнул зубами, нервно завозился на месте, явно испытывая желание вернуться и накостылять щенкам сильнее.

– А ты что, - продолжила Лера, рассматривая мужчину так, словно видела его впервые. Голос ее потеплел, дрогнул, словно от сдерживаемого смеха, но в глазах заблестели слезы.
– Ты что, правда… юрист?

Теперь наступила очередь Акулы удивляться.

– Ну, конечно,- подтвердил он.
– А что не так?

– Хорошо дерешься, юрист Акула, - прошептала Лера. Слезы поползли по ее щекам, она расхохоталась сквозь рыдания, истерика ее накрыла с головой.
– Я же думала, ты головорез дяди Мишин…