Лассе пожал плечами.

– С утра я поеду и поговорю кое с кем, - неопределенно ответил он.
– Чтобы ускорить процесс. Потом поедем, выберем тебе платье… Ты же хочешь быть красивой? Самой красивой невестой на свете.

– А Мише когда скажем?
– прошептала Лера, прижимаясь к Лассе.

– Не спеши, - ответил он.
– Пусть сначала обрубит все концы с Люси. Пусть лишит ее права участвовать в твоей жизни - и я даже ему в этом помогу. Потом мы ему скажем.

Лассе с утра, как и обещал, поехал в ЗАГС - поговорить с нужными знакомыми. Леру он отвез в университет, и Миша, который явился домой к обеду, проспавшись после бурного собрания своего элитарного клуба, пропажи не заметил. Вообще, он был оживлен, деятелен, потирал ручки и торжествовал победу. Анька, наблюдающая за отцом, сделала вывод, что отец связался со всеми влиятельными людьми, что были у него под рукой, и они просто решили все его проблемы - словно по волшебству, как это обычно и бывало.

– Поедем на недельке с Леркой Люси фигу крутить, - шумно сопя и хлебая кислые щи, незаменимейшую вещь с похмелья, сказал Миша.
– Лассе молодец, накопал много чего, так что Люську теперь на пушечный выстрел не подпустят к Лерке. Он где? Был, нет?

– Был, - осторожно ответила Анька.
– Приезжал…вчера. Привез Лерке букет, кольцо… пап, он к ней сватается.

Миша, хрустя капустой, поднял на Аньку строгий взгляд и перестал жевать. Словно очнувшись ото сна, обвел комнату взглядом. Повсюду, во всех вазах и даже в трехлитровой банке, стояли цветы, алые розы. Если б Анька не была его любимой дочерью, она бы тотчас схлопотала нецензурную выволочку, потому что Мише и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять - она была в курсе происходящего, видела все и прикрывала Акулу и Леру.

– Шиш ему, - грубо ответил Миша, проглотив вместе с наваристым супом ругательства.
– Ишь, хитрожопый какой, а! Кучерявый пройдоха, а! Ты смотри, что удумал - самый вкусный кусок откусить! Небось, узнал, сколько у Лерки в кармане денежков, а? Вот и открылась любовь неземная! Сколько их, нахлебников, еще к ней прилипнет?! Хитрецы, а! Я одного отгоняю, выталкиваю в дверь, так другой в окно лезет! Что ж ты делать-то будешь с этими братьями-акробатьями! Девки мои медом им, что ли, намазаны?!

Анька картинно закатила глаза, выслушивая ругань отца.

– Пап, он начал за ней ухаживать еще до того, как узнал, - ответила Анька, когда разъяренный Миша перестал брюзжать. На ее счастье, Миша был или слишком усталым, или слишком занят своими мыслями, так что гнев его был очень скоротечным, вялым, Анька даже испугаться не успела.
– У них сразу как-то вспыхнуло…

– Ласська быстро вспыхивает, да, - сварливо согласился Миша.
– У него перископ исправно работает. Ориентирует его в пространстве, да… а ты его не защищай! Не защищай его! Не мне тебе рассказывать, какой он засранец! Почему по морде не надавала ему?! Какое еще сватовство?! Девчонку не отдам за этого засранца блудливого!

– Пап, я пробовала надавать ему по морде, - ответила Анька.
– Но он не испугался, пап. Мало того - он чуть не придавил меня, когда я посмеялась над его нежными чувствами. У него все серьезно, кажется. Впервые вижу его таким.

– Нежные чувства!
– рычал Миша, яростно грызя кусок мяса, выловленный в тарелке.
– У него есть, чем чувствовать-то? Не стерлось еще? Ох, Анька! Вот все бабы дуры, и ты такая же! Это ж Ласська, ты кому поверила? У кого там все серьезно?! Это ж артист погорелого театра! Нет, и все тут! Шиш ему! Шиш!

– Пап, - разозлившись, рявкнула Анька.
– Чо я у вас как глухой телефон?! Сам ему скажи об этом! Фигу скрути, или что ты там собрался делать. Не со мной спорь - с ним. Хорошо?!

– Хорошо, - брюзжал Миша, шумно хлебая суп.
– Хорошо! Не будет этого пока я жив. Не допущу, чтоб этот засранец девчонке голову морочил! Ясно вам?!

– Ясно, ясно, - покладисто согласилась Анька.
– Ешь давай.

Миша сказал свое веское «нет» Лассе при первой же возможности, погрозив ему кулаком и более, чем ясно, велев не приближаться к Лере.

Лассе, поблескивая внимательными серыми глазами, выслушал ругань Миши молча, с совершенно непроницаемым лицом.

 - Я тебя знаю хорошо, - грозя Лассе пальцем, шипел злой Миша.
– Я тебе, паршивец, не верю! Собаке поверю, ежу, а тебе погожу! Любовь у него!.. Не смей девчонке голову морочить! Маленькая она еще, - Миша нервно тряхнул головой, перевел дух и уселся в кресло, пожалуй, слишком поспешно. В этом, казалось бы, невинном действии сквозила огромная усталость, и в голове Лассе мелькнула мысль о том, что Мише уже нелегко даются разборки. Стареет, Миша. Нервы ни к черту… Поэтому спорить с ним Лассе не стал. Ни к чему тревожить старика.