Пережила. Не исчезла, не покинула их.

– Лера, - произнес он, насилу оторвавшись от девушки, прервав поцелуи, которые залечивали раны на его сердце, - Лера, я хочу спросить тебя здесь и сейчас: ты ведь будешь жить со мной? Ты не уйдешь? Теперь, когда ты узнала меня еще и с этой стороны… ты готова попробовать еще раз?

Он смотрел в ее глаза внимательно, заметно волнуясь, словно делая ей предложение еще раз, и Лера рассмеялась, поглаживая его мокрую щеку. Холодный дождь все лил, заставляя двух людей крепче прижиматься друг к другу в поисках тепла, и наих губах зажигались несмелые улыбки, как понимание того, что прошлое отступает и отпускает их.

– Конечно, Акула, - шепнула она.- Да!

 К выписке Леры Миша, которому предстояло задержаться в больнице немного дольше, презентовал Лассе новые очки, в золоченой оправе, вещь стильную, тонкую и дорогую, как его «Паркер». Бдительный Лось пригнал кортеж из трех машин, с охранниками, каждый из которых подобострастно называл Лассе - Лассе Яновичем, и готов был услужливо распахнуть дверцу и даже стряхнуть невидимую пушинку с полы его длинного пальто.

И, конечно, море цветов для «Валерии Виртанен». Лера, морщась, приняла букет, в котором торчала неизменная открытка с лосиными витиеватыми холодными вежливостями, а Лассе аккуратно укрыл ее плечи пальто - на улице заметно похолодало.

– Анри звонил в клининговую компанию, - доверительно заметил Лассе, заметив, как Лера помрачнела, рассматривая цветы.
– Там все убрали… после Люси. И там много роз; очень много.

Лассе чуть улыбался; глаза его смеялись. Ничто в его внешнем виде не напоминало о страшных недавних событиях, и ссадину на скуле он заклеил телесным пластырем. Он был прежним - тщательно причесанным, дорого и со вкусом одетым, приглаженным щеголем; и только перебинтованные сбитые кисти рук напоминали о том, что ими пришлось здорово поработать.

Лера, упрямо сопя, уткнулась лбом ему в грудь, пальцем водя по полоскам на шелковом галстуке.

– Попроси его больше не слать мне цветов, - пробубнила она сердито.

– Отчего, милая?
– удивился Лассе, мягко обнимая ее плечи.
– Ты разве не любишь цветы? Они же очень красивые. Смотри - он так старается угодить тебе. Вот и в Альпы приглашает, провести наш медовый месяц. Там прекрасный дом, великолепные виды, тебе очень понравится.

– Когда он пишет мне эти поздравления, - сердито прогудела Лера, отдав Лассе открытку, - он, наверное, матерится на меня, как злой дядя Миша. Сам почитай.

Лассе, с удовольствием прижавшись носом и губами к макушке девушки, пробежал аккуратные строчки глазами и расхохотался во все горло:

– Да что ты, - выдохнул он, тиская Леру, прижимая ее к себе, словно она часть его самого.
– Наоборот - он выказывает тебе свое почтение! Я бы сказал - замирает в восхищении. Наша свадьба для него очень, очень неожиданная. В тот день, когда мы с тобой познакомились, я говорил, что женитьба - это не для меня, и я никогда, никогда… И вдруг ты.

– Да?
– недоверчиво пробубнила Лера, поднимая на Лассе взгляд бирюзовых глаз.

– Конечно! Для Анри не существует женщин, кроме его Ани. А жены брата, как женщины, тем более не существует. Поэтому он так холоден, - глаза Лассе смеялись, он осторожно и нежно погладил ее бархатную персиковую щеку. - Он просто признал тебя как мою… добычу!

– Дураки вы оба, - сказала Лера и стыдливо спрятала лицо на груди Лассе.

– Едем домой, а? - шепнул Лассе, почему-то смеясь.
– Ну их, эту больницу, эти цветы и Анри с его церемониями, а? Домой, в покой. В наш дом.

– Едем скорее!

Как и говорил Лассе, дом был полон цветов. Пожалуй, в своем стремлении угодить Лере Лось переусердствовал, но это были пустяки. Вот теперь, в его молчаливом деликатном отсутствии, Лера усмотрела, наконец, попытку поздравить молодоженов и скрасить им - хотя бы цветами!
– все те неприятности, которые они пережили вместо медового месяца.

Лера вступила в этот дом словно впервые. Переступив порог, она огляделась, словно видела впервые обстановку и удивлялась оттого, что не узнает этих стен, этого света, пробивающегося сквозь шторы, мебели, которую тогда, до всего случившегося ужаса, уже начинала считать своей.

– Я как будто тут не бывала никогда, - произнесла Лера изумленно, осматриваясь, и Лассе, неспешно стягивая пальто, чуть слышно хмыкнул.
– Я все забыла.

– Это потому, - веско произнес он, - что слишком многое случилось. Будем привыкать заново?

Он аккуратно, словно боясь потревожить, испугать Леру, снял с ее плеч пальто, и та ступила дальше, в спальню, где совсем недавно она была так ослепительно счастлива.

– Будем, - ответила Лера и улыбнулась.

Люди Лося постарались; розами было завалено все, что только можно, у Леры заметно закружилась голова от сильного сочного запаха. Услужливая память подкинула воспоминание, о том, когда тут так же оглушительно пахло розами, и они с Лассе пили холодное шампанское после… после, остужая свою неутоленную до конца страсть.