– Да что я тебе такого сделала, что ты вечно на меня крысишься? – гневно спросила девушка, усаживаясь на бревно у огня.

– Да ничего, просто самый простой способ развести людей на действие – возмутить их! – с улыбкой ответила ей магичка, передавая плошку с отварными овощами и куском крола [очень крупный кролик], добытого по пути. – Пора бы уже привыкнуть к моей манере общения. Тем более что, воспитываясь в семье Сигвальда, по-другому не выживешь. Скажи спасибо, что не назвала тебя морской богомеркой [аналог богомола, самки которых съедают самцов после спаривания].

– Нет, лучше буду тупой несушкой, – улыбнулась Лисса в ответ, вмиг потеряв гневный запал. – Кстати, о Капитане. Он довольно быстро восстановился и на своем протезе достаточно лихо рассекал. И почему он все время странно ругается?

– Ну, во-первых, он глава города – негоже ему отлеживаться, когда нашествие аморфов оставило столько разрушений и сильно обескровило нашу армию. Надо держать руку на пульсе. Во-вторых, дядя только перед тетушкой будет разыгрывать смертельно больного. На публике он всегда собран и громоподобен. Так что не переживай, Сигвальда нужно ой как постараться, чтобы завалить. И лишение ноги для него не является каким-то особенным событием, – объясняла Румия, подавая тарелки парням. – А ругается он так, потому что научишься фильтровать лексику, когда дом полон детей.

– Жуть какая! – впечатлилась Ава, не забывая уничтожать свою пайку. – Суровые у вас нравы, однако!

Так, за мирным обсуждением насущных дел и предстоящего пути, прошел остаток ужина. Макс даже особо не подтрунивал над Румией и та, будучи в благодушном настроении, вызвалась дежурить последней, взяв “собачий час” на себя [“собачий час” – время с 4 до 5 утра, самое тяжелое для бодрствования]. Гивен назначил парня первым, благоразумно решив разделить этих неугомонных спорщиков, а то, не ровен час, магичка спросонья могла бы приготовить фрикасе из языка одного не вмеру остроумного вояки.

– А мне во сколько заступать на дежурство? – поинтересовалась Лисса и удивленно посмотрела на засмеявшихся друзей.

– Солнышко ты мое, какая тебе вахта, когда ты в любой момент можешь “прыгнуть” в неизвестность? – мягко улыбнувшись, обнял девушку Гивен и повел ее к спальным местам. – Ищи потом тебя по всему Кольцу. Нет уж, твою смену я возьму на себя, а ты – спи. Мне так спокойней будет.

– Да я не особо-то и рвалась, – довольно хмыкнула Лисса. – Спать я люблю больше, чем сидеть у костра и таращиться в темноту.

Макс остался собирать в сумки остатки провианта и утварь, а затем и нести вахту. Лисса, уже привычным для себя образом, устроилась под боком у Мастера и посмотрела на стоявшую у самого края навеса Румию. Девушка облокотилась на стойки сооружения, сложив руки на груди, и задумчиво смотрела вдаль, туда, где дорога скрывалась в зарослях Сумрачного леса.

– Как бы она не хорохорилась, а Дамьен ей в душу запал, – произнес на ухо Лиссе Гивен, притягивая в свои объятия.

– Да? А мне, казалось, что они друг друга на дух не выносят, – удивленным шепотом ответила ему девушка. – Так же как с Максом. Впрочем, я никогда особо не разбиралась в отношениях. Как-то даже не заметила, что мой бывший спит с моей же подругой.

– Тебя это до сих пор огорчает? – насторожился Мастер.

– Нет, он был придурком, так что меня расстраивает только количество потерянного на него времени и душевных сил. Больших переживаний он не достоин, – со вздохом ответила Лисса, разворачиваясь к Гиву лицом.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – довольно улыбнулся Мастер. – А насчет нашего героя-любовника могу сказать следующее. Он очень тонко чувствует, когда людям вокруг него плохо. И самое удивительное – знает как их из этого состояния выдернуть. Поэтому и задирает Румию, потому что на мягкую поддержку она бы только фыркала. Характер у нее такой.

– Ты так про нее говоришь, будто давно с ней знаком, – прищурившись на парня, сказала Ава. – Откуда такие знания о ее характере?

– Мне чудится, или это ревность? – счастливо ухмыльнулся Гивен. – Не переживай, о вздорности и вспыльчивости племянницы Сигвальда я был наслышан, но вот познакомиться с ней не доводилось.

Какое-то время Лисса молча лежала, уткнувшись носом в грудь парня и наслаждаясь чувством доверительной близости.

– Алекс всегда был силен эмпатией. Он умел собирать вокруг себя людей, знал кому и что сказать. Я всегда удивлялась, что он нашел во мне? Почему так крепко дружит со мной – одиночкой-нытиком? И не находила ответа, – отстранившись и посмотрев Мастеру в глаза сказала Ава. – Лекс был моим мостиком к жизни в обществе, и с его исчезновением я все больше замыкалась в себе. Сейчас я понимаю, насколько бессмысленна была моя жизнь! Я ведь из дома практически перестала выходить.

Гивен внимательно слушал девушку, не перебивая и давая выговориться.

– И чем больше я нахожусь здесь, с тобой, с ребятами – тем чаще в моей голове появляется мысль, что мне и не надо искать выход, не нужно проходить игру до конца, – продолжила говорить Лисса. – Потому что здесь я впервые чувствую, что живу, что душа моя не мертва.

– Солнце мое, – Гивен ласково заключил в ладони лицо девушки, – как бы я ни хотел, чтобы ты осталась со мной, но тебе надо дойти до Источника. Если ты умрешь в реальности, то скорее всего исчезнешь и отсюда. И я не могу позволить своему эгоистичному желанию “быть счастливым” убить тебя. Потому что даже если ты уйдешь из моей жизни, я буду знать, что ты жива! Что с тобой все хорошо!