А я? Я уже про нас двоих так думала — если бы мы сразу сошлись, когда оба были свободные… Наверное, я такого счастья не заслуживаю, раз жизнь по другому повернулась.

Кажется, Паша заснул. Дышит спокойно, и выражение лица такое — безмятежное. Посмотрела на него ещё, потихоньку встала и вышла. Сдала халат, сняла бахилы, попрощалась с медсестрой. Открыла дверь, ведущую из отделения, а в коридоре стоят, помимо Константина, ещё двое мужчин. Один в халате, должно быть, врач. Второй, что говорит с ним — грузный, сердитый, занимает собой половину прохода. И ещё две женщины — одна постарше, и в ней я очень смутно различила маму Пашки — Маргариту Евгеньевну, а вторая — Лена.

Грузный мужчина с врачом говорят об операции, а Маргарита Евгеньевна с ними спорит.

— Я вам моего сына резать не дам! — напирает она, смотря на врача.

— Женщина, сын ваш в сознании, он сам способен дать согласие, и он согласился.

— Я вам не женщина! — кипятится Пашина мама.

— Мама, не надо, — попробовала успокоить её Лена.

— Я говорю, что против, и жена его против тоже! Мало ли что вы мне тут рассказываете — обкололи сына моего, что он ничего не соображает!

— Маргарита Евгеньевна, вы б так не переживали на пустом месте! — ласково обратился к ней грузный мужчина. — Пашка в полном порядке. Ему ваше согласие на операцию не требуется. Андрей Тимофеевич, — повернулся он к врачу. — Делайте, когда назначено. Пациент ваш в сознании, согласие дал. Родственников спрашивать не надо.

— Так если до скандала… — недовольно буркнул этот Андрей. Врач молодой, уставший. Тут они все уставшие.

— Резать не дам… — опять начала Пашина мать. — Лена!

Её сноха быстро закивала, вытирая слезинки, зыркнула красивыми глазами на доктора. Андрей Тимофеевич смутился.

— Так вы поймите — операция пустяковая. Если не сделать, ваш Павел будет до конца жизни хромать. А зачем, если можно прямо сейчас всё исправить? Потом придётся кости ломать, может, имплант ставить, если сустав повредится от неправильной нагрузки.

— И пусть хромает! — вдруг выдала его мать. — Дома будет больше сидеть, меньше носиться очертя голову!

— Э-э, мать, — недовольно покачал головой грузный мужчина, и, наконец, заметил меня. Я опустила глаза, продолжая стоять у двери отделения. Как вдруг меня окликнули.

— Алевина, вы вышли? Ну как там П… — подбежавший Константин увидел врача и всю остальную компанию и быстро свернул фразу, сказав другое. — Марк, ты здесь уже?

— Я уже, Костик… — мужчина, которого назвали Марком, хмыкнул. — Вот, решаем.

— Что решаете? — спросил Константин, подходя.

— Я не разрешаю делать операцию моему сыну. Мы к главврачу пойдём!

— Идите, Маргарита Евгеньевна, идите.

— Ты, Марков, зря ухмыляешься! Наркоз — это не игрушки.

— Так наверно общую анестезию не будут делать, или что? — мужчина взглянул на врача, но тут же перевел взгляд обратно на Пашину мать. — Вы в любом случае не имеете права принимать решение, Маргарина Евгеньевна, даже если б Пашка без сознания был, — как-то виновато вдруг добавил этот Марк, оказавшийся Марковым.

— А кто, как ни жена и мать принимают решение? — не унимается Пашкина мама. А я вот не понимаю, зачем они отвлекают врача, и почему этот Андрей Тимофеевич всю эту галиматью слушает? Наверняка ведь очень занятой человек. Что я, не знаю? У врачей и лишней секунды нет поговорить. А тут цирк какой-то… Паша, правда что, в сознании. Операция простая. О чём спор?

— Взял с собой. Да не хотел вам напоминать… — Марков, имени которого я пока так и не услышала, вытащил из внутреннего кармана пиджака свёрнутый документ. Развернул аккуратно и прочёл, называя сначала какие-то выдержки из правовых статей об оказании медицинской помощи:

— Необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является информированное добровольное согласие гражданина… — прочёл он нарочито важно. — Павел сто процентов согласен. Читаем дальше… В случаях, когда состояние гражданина не позволяет ему выразить свою волю, а медицинское вмешательство неотложно, вопрос о его проведении в интересах гражданина решает консилиум, а при невозможности собрать консилиум — непосредственно лечащий (дежурный) врач… Тоже про маму и жену ничего не сказано! — он взглянул на Лену и Маргариту Евгеньевну. — Дальше… — вернулся глазами к бумагам. — Гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением случаев, предусмотренных статьей… Так… При отказе от медицинского вмешательства гражданину или его законному представителю в доступной для него форме должны быть разъяснены возможные последствия. Отказ от медицинского вмешательства с указанием возможных последствий оформляется записью в медицинской документации и подписывается гражданином либо его законным представителем, а также медицинским работником. В случае временной утраты возможности принятия решений, касаемых медицинских вмешательств, законным представителем Птолемеева Павла Николаевича является Марков Вячеслав Игнатьевич, — он хлопнул себя большой ладонью по внушительных размеров груди. — А это я! Ваш покорный слуга!

— Ты эту галиматью мне под нос не суй! — взвизгнула Пашкина мама. — Жена завсегда законный представитель!

— Ну раз так, выходит что? Я — Пашкина жена!? — загоготал Вячеслав Марков. Значит, Марк — это у него прозвище такое… Интересные у Паши друзья.

— Вы что балаган под дверьми отделения устроили? — не выдержала постовая медсестра, не обращая внимания на врача, который помалкивал.

— Простите великодушно, барышня, — Вячеслав задвинул маленькую по сравнению с ним медсестру обратно за стойку. — Мы уже уходим, — он повернулся к доктору. — Андрей, эм… Тимофеевич, давай, организуй операцию.