Однажды вечером, когда народу было немного, хозяйка остановилась у столика, разговаривая с гостями. Я попросил у неё визитную карточку с номером телефона.

Она сходила в конторку и принесла мне карточку. "Мария Гёте и сын, рестораторы".

– Госпожа Гёте, - спросил я.
– Семья вашего мужа должно быть родом из Германии.

Они, случайно, не из Веймара?

– Что-то в этом роде. Отец мужа говорил, что в их семье в старые времена был великий поэт. Может быть. Но вы же знаете, как это бывает у иностранцев. Все они хвастают князьями и герцогами в роду. Кто знает?

– Вы когда-нибудь читали "Фауста" Гетё?

– Нет. Я не знаю голландского. Отец как-то пытался учить меня, но я не захотела.

Знаете, как дети в школе дразнятся, если у вас с языка сорвётся хоть одно голландское словечко.

Молодой врач, доктор Герберт Слоун, как-то пригласил меня пообедать к Гэти.

– С удовольствием, - ответил я.
– Только он называется не Гэти, а Гёте.

– Гэти. Какое дело может быть бифштексу до названия?

Надвигалась гроза. Было темно, почти сумерки, когда мы переехали реку на пароме, а у фуникулёра, который с трудом пробирался по склону вверх, были включены фары.

Когда мы добрались до Гёте, посыпались первые огромные капли дождя.

Кроме нас посетителей не было. "Чем меньше народу, тем больше удовольствия", - сказал доктор. И он оказался прав. Нам подали два громадных бифштекса, каждого из которых хватило бы на троих, и жареную по-французски картошку, её хватило бы на дюжину человек.

Тучная хозяйка со своим невероятно толстым сыном сели с нами за стол, и мощные стулья жалобно заскрипели под ними.

– Ребята, - спросила хозяйка.
– Я когда-нибудь рассказывала вам, как познакомилась с Линкольном?

– Да ну тебя, мама, - перебил её сын-толстяк.
– Я только что собирался рассказать им, что со мной случилось, когда я вступил в "Сигма-Эпсилон-Мю". Они умрут со смеху.

Мать же, казалось, и не слышала его.

– Это было во времена мятежа. Теперь его не называют так, теперь это называется Гражданской войной. А мы же называли всё это просто мятежом.

Мятежники, кажется, теснили нас, и президент Линкольн приказал увеличить численность войск. В городе Нью-Йорке формировался полк. Они набрали тысячу добровольцев, у них были ружья и сабли для офицеров, у них были портупеи и ранцы, но им не хватало формы, которая должна была поступить следующим поездом из Чикаго. Груз пришёл в понедельник, а из Вашингтона пришёл приказ погрузить полк на поезд во вторник после обеда. Полк должен был предстать перед президентом Линкольном и затем отправиться прямо на фронт. Бедные ребятки, большинство из них никогда даже не стреляло из ружья! И им предстояло идти прямо в бой!

Раскрыли коробки с формой. Там оказались прекрасные мундиры на весь полк, мундиры с галунами и шевронами для офицеров, прекрасные фуражки всех размеров...

но не было панталон!

Телеграфировали в Чикаго. Там оказалось что-то вроде забастовки, и панталоны будут готовы только через десять дней. Но ведь у полка был приказ отправиться в Вашингтон на следующий день, его ждали на фронте. Придётся им ехать в тех штанах, какие на них есть.

Это было ужасно. У некоторых штаны были чёрные, у других - серые, у третьих - желтые, у прочих в полосочку, а у некоторых - черные в белый горошек. Многие из добровольцев были просто нищими, и были одеты в тряпьё. Наш полк оказался бы в Вашингтоне посмешищем.

Солдаты готовы были растерзать интенданта. Ведь можно же было заказать форму в Нью-Йорке. На всех фабриках была масса синего армейского сукна, и они понесли бы значительные убытки, если бы война вдруг кончилась. Но интенданты сделали заказ в Чикаго, так как рабочая сила там была дешевле.

Я тогда была молоденькой девушкой, мне было шестнадцать, я была высокой и стройной.
– Она передёрнула своими необъятными плечами.
– Мне очень хотелось на войну. Я хотела переодеться в мужскую одежду и поступить на службу, но капитан не захотел меня взять. А не могу ли я сделать что-нибудь насчёт панталон? Могу !

Отец мой был портным. Я пошла к нему и сказала: "Папа, у этих ребят должны быть панталоны завтра к одиннадцати часам!"

– И откуда же они возьмутся?

– Я достану.

– Доченька, ты с ума сошла.

– Я пойду к Гроссману, твоему поставщику, и скажу ему: "Вы должны дать мне двести ярдов синего армейского сукна".
– Затем я пойду к Моу Саксу и скажу:

"Гроссман даёт мне двести ярдов сукна, вы должны сделать то же самое".
– Затем я обойду всех остальных поставщиков, одного за другим. Сколько материи нужно на тысячу пар панталон?

– Пожалуй, надо две тысячи ярдов. Впопыхах нельзя экономить. Но, доченька, ведь это пустая затея.

– Отнюдь. Я достану ткань. А ты найдёшь пятьдесят закройщиков, чтобы раскроить её. Я найду двадцать женщин, которые готовы шить всю ночь, а у них есть свои знакомые. Я наберу двести человек. Я заставлю капитана выделить мне взвод солдат, чтобы отнести ткань к закройщикам и скроенную ткань к швеям.

И я пошла к Гроссману. Рассказала ему о проблеме с панталонами, о которой он и так всё знал. Затем я сказала: "У меня есть пятьдесят закройщиков, готовых скроить панталоны, и двести швей, готовых шить всю ночь. Мы доставим панталоны завтра к одиннадцати. Но мне срочно нужен материал. Дайте мне двести ярдов.