Шрифт:
— Отличная идея, — кивнула я, остановившись. — Если что случится, не постесняйся разбудить.
— Ну, если уж я не стесняюсь плакаться тебе в жилетку… — усмехнулся он. — Обязательно разбужу.
Он пошёл дальше, а я — обратно к лифту, чтоб подняться в свою каюту и лечь спать.
В зале пентаграммы было сумрачно. Джулиан стоял, опустив голову и глядя на бледные знаки под своими ногами, потом переступил через сплетённые линии и вышел в центр. Ему не нужно было бормотать заклинания и совершать загадочные действия. Он опустил веки и мысленно произнёс имя. Пентаграмма запылала ярким алым светом. Чёрные свечи вспыхнули жутковатым чёрным пламенем, которое, вытянувшись вверх, склонилось к центру пентаграммы.
За его спиной возникла высокая фигура в чёрном, похожем на обрывки тьмы, одеянии. Белые волосы странно отсвечивали синевой, а лицо то и дело пропадало в сумрачной тени.
— Ты звал меня? — вкрадчиво спросил незнакомец, подходя к нему.
— Мне казалось, что это ты хотел мне что-то сказать, — возразил Джулиан, не оборачиваясь.
— Не боишься поворачиваться ко мне спиной? — поинтересовался колдун.
— Что ты можешь… — равнодушно пожал плечами Джулиан. — Говори. У нас не так много времени.
— Я всего лишь хочу рассказать тебе историю об одном алхимике, — произнёс да Альбено. — Это было порочное дитя, хоть и немало одарённое свыше. Ему давалось всё: ученье и интриги… Пройдя по трупам менее удачливых конкурентов, он достиг весьма внушительных высот, и был низвергнут собственной похотью. Представь, пресытившись прекрасными и благородными дамами своего круга, он влюбился в нищенку, а потом ради этой ведьмы продал свою душу Сатане. Занятная история, не так ли?
— Тебе известен её конец? — без особого интереса уточнил Джулиан.
— Ещё бы… Зайдя слишком далеко в своих пороках, он растерял свою красоту и превратился в отвратительное чудовище. Хотя, по желанию ещё мог возвращать свой человеческий облик, чтоб соблазнять ведьм.
Джулиан обернулся и пристально взглянул на белокурого колдуна.
— Странно, что ты столько знаешь обо мне, а я — ничего о тебе.
— Увы, — усмехнулся тот, — я не достиг того величия, до которого скатился ты. Я нуждался в покровителе, в то время как ты сам покровительствовал таким, как я.
— К чему этот разговор? У тебя уже есть покровитель.
— Ты прав, и он куда могущественнее графа Преисподней. Но это не повод пренебречь возможностями, которые предоставляет эта встреча.
Джулиан высокомерно вскинул бровь.
— Ты предлагаешь мне союз?
— Если только наши цели хоть сколько-нибудь схожи, то да.
— А наши цели схожи?
Да Альбено тонко усмехнулся.
— Принести сердце ангела, заметь, живое сердце, на алтарь господина Рогатого, и принести на его алтарь целые миры… Согласись, дары эти вполне равноценны. И тот, и другой будут приятны ему. А мы, объединив наши усилия, быстрей достигнем цели.
Джулиан или кто-то очень похожий на него какое-то время пристально смотрел на колдуна, а потом кивнул:
— Да будет так…
Свет, постепенно заполнивший тёмный зал, заставил раствориться эту сцену. Я поморщилась и прикрыла рукой глаза, но кто-то взял мою руку и отвёл её.
— Пол-одиннадцатого, — услышала я тихий голос Джулиана. — Микки принёс ужин. Скоро тебе на вахту.
С закрытыми глазами я села, подтянула к груди колени, обняла их и прижалась лбом.
— Мне приснился сон… — проговорила я. Голос прозвучал хрипло и устало.
— О чём?
— О том, что ты заключил союз с да Альбено.
— Я думал об этом, но потом решил, что это мелко.
Я открыла глаза и покосилась на него. Он, не раздеваясь, прилёг рядом на постель и задумчиво разглядывал старинную опаловую печатку на своём пальце, потом взглянул на меня.
— Замечаешь, как прошлое начинает выползать из всех щелей, пробуждая далеко не лучшие наши чувства?
— Что ты имеешь в виду?
— В глубине души ты всё меньше доверяешь мне. Или твой сон не об этом?
— Ну почему ты не можешь быть просто человеком, — простонала я, откидывая одеяло. — Почему тебе так необходимо вечно напоминать мне о том, что…
Я махнула рукой и с сомнением посмотрела на дверь ванной.
— Это плата за мою жизнь, — пожал плечами он. — Если б это было не так, я должен был бы умереть лет шестьсот назад… или три года назад.
— Довольно, — отмахнулась я. — Мне хватает забот и без этих терзаний.
Я вошла в ванну и, оставив дверь открытой, залезла под душ. Прохладные упругие струи, брызнувшие со всех сторон, освежили меня.