Был канун воскресенья, и мы долго не ложились спать.

Я просто сидел в кресле, наслаждаясь тишиной и покоем, тем, что завтра не нужно ничего делать и не нужно никуда бежать. Сарыкейнек рядом читала книжку. Точнее - листала фотоальбом об Азербайджане, только что вышедший, с красивыми иллюстрациями, показывающими многоцветье и разнообразие лесов и гор, городов и сел нашей Родины.

Вдруг со стороны улицы послышался шорох. Я повернулся в сторону окна, глянул, но ничего не разобрал. Это окно мы занавешивали тюлем, ведь когда у нас в комнате горел свет, с улицы все было видно. Закрывали мы обычно и ставни - ветхие деревянные ставни. Но закрывали не всегда, иногда забывали.

Так было и той ночью.

Я хотел было встать и закрыть ставни, но такая лень обуяла меня, так покойно было сидеть, расслабившись, возле любимой... А тут еще Сарыкейнек показала мне фотографию тенистой дороги, которая круто поднималась в горы.

– Смотри, Валех. Дорога в наше село, помнишь?
– И Сарыкейнек вздохнула. Давно нет ничего от дедушки Гадирхана... Давай завтра позвоним, спросим у доктора, как там наш дедушка, часом, не забо...

Сарыкеййек не договорила. Раздался оглушительный в ночной тишине выстрел, звон стекла, и с влетевшей в окно пулей прервалась ее речь. Хлопнул второй выстрел, и что-то ожгло мне щеку. Потом на улице послышался топот ног. Я бросился к Сарыкейнек.

Она лежала недвижимо на диване, бледная как смерть.

– Ничего, Валех, не бойся, - отрывисто, как-то неестественно громко сказала она, посмотрев на меня широко раскрытыми глазами. И потеряла сознание.

Я выскочил во двор, хотел постучать в дверь шофера Вели. Но он уже проснулся от звука выстрелов и спешил навстречу.

– Что случилось?

– Быстро! Сарыкейнек ранена! Выбежала Месма-баджй.

– Куда ранена?

– В грудь. Она теряет кровь. Быстро!
– на ходу крикнул я.

Месма-баджи побежала к себе и тут же вернулась с йодом и бинтом. Мы прижгли рану, сделали перевязку, чтобы хоть как-то остановить кровотечение.

Сарыкейнек на мгновение открыла глаза.

– Не бойся, Валех, - прошептали ее губы. У меня дыхание перехватило, так нестерпимо больно было смотреть на ее страдальческое безжизненное лицо. В это время с балкона послышался голос Агабашира:

– Эй, что за выстрелы?

Шофер Вели, подняв голову, неожиданно зло ответил:

– Тебе лучше знать!

– Не болтай глупостей, - нарочито возмутился Ага-башир.
– Откуда мне знать, я спал...

Признаться, впервые в жизни я растерялся. Нет, такого не может быть. Ведь наша любовь, наша жизнь... это счастье, радость.

В больнице пожилой дежурный врач, коротко глянув на Сарыкейнек, продиктовал сестре:

– Огнестрельное ранение. Фамилия? Возраст? Место жительства?
– обратился он к нам.

– Послушай, все это потом запишете, женщина истекает кровью, - возмутился Вели.

– Тихо, здесь больница, - нахмурился дежурный врач.

Вели отозвал меня в сторону.

– Братец, - сказал он мне, - хорошо бы позвонить твоему знакомому. Сейчас стесняться нечего.

Только теперь я вспомнил о Мурадзаде.

Отыскав поблизости телефон, я позвонил ему прямо домой. Он сам поднял трубку.

Я извинился за поздний звонок. Объяснил, в чем дело.

– В какой вы больнице?
– коротко спросил Мурадзаде и положил трубку.

Хирург только стал осматривать Сарыкейнек, как в приемном отделении появился Мурадзаде.

Ничего у нас не спрашивая и даже не поздоровавшись, он склонился над Сарыкейнек.

В это время, запыхавшись, прибежал дежурный врач, которому, видимо, сказали о приезде товарища Мурадзаде.

– Найдите профессора Алибека,- сказал Мурадзаде.

– Слушаюсь, - по-военному четко ответил врач и выбежал вон.

– Пуля вышла под правым плечом. Ранение сквозное, - стал объяснять молодой хирург.

В комнату вошел очень высокий, лет семидесяти, представительный старик, как я сразу понял - профессор. По-приятельски кивнув Мурадзаде, он тут же осмотрел рану и, выпрямившись, приказал сестре:

– В операционную, быстро!
– Потом, повернувшись к Мурадзаде, разъяснил: Ранение серьезное, потеряно много крови. Но, кажется, пуля не повредила легкого...

Время тянулось страшно медленно. Я непрерывно курил, шагая по коридору. Все чувства, казалось, оставили меня.

– Держись, братец, - подбадривал меня Вели.- Все будет хорошо!

Его слова вывели меня из состояния оцепенения.

– А я не боюсь... Я знаю, Сарыкейнек будет жить! Наконец вот они, долгожданные слова профессора: