Вряд ли сия справедливая или выдуманная повесть посла удовлетворила государя. Он не проронил после этой «печальной повести» ни слова королю или послу, но исполнил клятвенный обет заключения договора. Иван Великий сделал то, что сделал и король Максимилиан: целовал крест перед его послом, который изъявил публично совершенное удовлетворение и устную благодарность короля.

Однако Софья пожелала отдать должок и послу, и королю. Она обратилась к послу:

– Я хочу, чтобы королевский посол дал слово чести, не взирая ни на какие обстоятельства, он будет всемерно способствовать союзу между королем и государем…

Тот, естественно, дал клятвенное слово чести… Взяв с него слово, великая княгиня спросила:

– Хочет ли посол полюбопытствовать о состоянии подаренного королем ей попугая?..

– Непременно, государыня… – ответствовал посол. – Я передам всё королю о попугае.

– А вот этого не надо делать… – жестко осадила посла Софья с язвительной улыбкой тонких поджатых губ в заготовленной заранее византийской местью.

Когда они подошли к ученому говорящему попугаю, Софья обратилась к нему с пустяковой просьбой:

– Что ты хочешь передать королю Максимилиану после тех душещипательных историй короля-жениха, которые нам поведал его велеречивый посол.

Попугай победно взглянул на посла и заорал на него с сумасшедшим взором в очах, полных гнева

– Зять Макс – дурак старый! – и уже повернув голову к ошалевшему от неожиданности послу Делатору рявкнул тому в лицо. – Пшел вон, врун хренов!

После обмена посольствами уже в конце 1491 году после ареста Андрея Большого король Максимилиан некоторое время соблюдал союзнический договор с Москвой, но вскоре пошел на заключение мира с сыном Казимира Владиславом, королем Богемии и Венгрии…

Деликатный ответ государя, сообщенный королевскому послу дьяком Федором Курицыным, был таков:

– Я заключил искренний договор с моим братом Максимилианом! Хотел помогать ему всеми силами в завоевании Венгрии моего друга и союзника, покойного короля Матфея, готовился сам сесть на коня, но слышу, что Владислав, сын Казимиров объявлен там королем и что Максимилиан с ним примирился: следовательно, мне теперь нечего делать… Я не изменю своей клятве. Если брат мой решится воевать, то иду немедленно на Казимира и сыновей его, Владислава и Альбрехта. В угодность Максимилиану буду добровольным посредником его союза с господарем молдавским, Стефаном Великим…

Государь Иван тут же вызвал своего ближнего дьяка Курицына и в сердцах бросил тому:

– И договор вроде союзнический есть на бумаге… Всё скреплено клятвой… Только заметались немцы, под короля Казимира легли… Пусть лежат… И король Макс – союзник хренов, ещё тот… Хорошо я их с короной отправил на все четыре стороны…

Дьяк Курицын не был настроен шутить; сказал то, что и должен сформулировать опытный дипломат:

– После мира Максимилиана и Владислава союз короля Максимилиана с Москвой не имеет для тебя, государь, никакого значения…

– А подписанный моей рукой договор и скрепленный клятвой и крестоцелованием?..

– Договор просто не вступил в силу… – тихо, без лишних эмоций ответствовал дьяк посольский.

– Вот так-то, друг ситный, только крымский хан Менгли-Гирей оказался для Москвы единственным полезным союзником в противостоянии с королём Казимиром Литовским…

– Но ведь есть же и господарь Стефан Молдавский, о котором ты всё же упомянул, государь, в достойном ответе римскому королю… – вежливо поправил государя дьяк…

– К сожалению сват Стефан имеет больше ума и мужества, нежели сил, истощаемых им в войне с османами… – горько и сокрушенно посетовал государь… – Только не слова о моём мнении Елене… Она и так, как на иголках, сидит в Софьином враждебном окружении… Потому пока вся надежда на союзника хана Менгли-Гирея…

– Тем более, как я наслышан, от наших иудейских агентов в Крыму и Литве, хан решил построить сильную крепость на северной стороне днепровской дельты, – сказал Курицын.

– Расскажи-ка поподробнее, Федор, об этой затее хана… Не на Киев ли союзник нацелился… Может снова решил оттуда прислать дискос с потиром… например, на свадьбу дочки Елены… Хватит, не надо… Ивану младому с Еленой Волошанкой прислал – как сглазил сына… – тяжело вздохнул государь. – Ну, что там насчёт крепости хана…

– Действительно, новая цитадель Очаков – весьма удобное место для будущих походов на Литву и Польшу. К тому же известие о её возведении уже вызвало большое волнение в Польше и Литве и огромную радость литовских и польских иудеев из анти-королевской партии…

Государь раздумчиво поскрёб затылок и поделился сомнениями и смешанными чувствами относительно затеи хана:

– Да, действительно, цитадель Очаков укрепит положение хана в отношении Казимира, врага Москвы… Только тот же Очаков следует рассматривать и как постоянную угрозу Киеву и другим древнерусским землям, на которые Москва имеет свои собственные виды… Боюсь, что турки вынудят хана отдать им эту крепость… А заупрямится он или его дети, так османы силой овладеют и Руси будут кулак оттуда показывать… И бить этим кулаком долго будут, пока их оттуда не выкурят русские Иваны…