Я попытался пошевелиться и с ужасом понял, что мое тело будто парализовано. Я не мог даже пошевелить головой. Единственное, что я мог — это скосить глаза в сторону. Но это дало мне очень мало обзора.

«Я попал в цирк уродов! Эти мудаки сдали меня в блядский цирк! Сейчас они и меня сделают каким-нибудь калекой и заставят выступать на балаганах на потеху горожанам».

От этой мысли я пришел в совершеннейший ужас и снова предпринял попытки пошевелиться. Но, как говорится, хуй там плавал. С нескольких попыток мне не удалось даже пошевелить мизинцем на руке.

— Тебя все еще сковывает метка проклятого, которая пытается прижиться на твоем теле, — пояснил вурдалак, заметив мои тщетные попытки пошевелиться. — Это сделано для того, чтобы, оказавшись в Кошмаре, ты не стал бегать из стороны в сторону, точно безмозглая курица. Сейчас я освобожу тебя.

С его длинной ладони сорвалось какое-то зеленоватое свечение, и оцепенение и сонная оторопь стали постепенно пропадать. Я смог слабо пошевелить пальцами рук и ног, а затем и осторожно повернуть голову, чтобы осмотреться, куда все-таки меня занесло.

Я лежал на полу какого-то полуразрушенного здания. Изрисованные граффити стены из красного кирпича, кучи мусора на полу, перевернутый стол с рассохшейся треснувшей столешницей, несколько колченогих табуретов. Эта мебель уже не годилась в употребление и стояла здесь как напоминание о том, что раньше это жилище населяли люди. Сейчас же здесь царили хаос, разруха и запустение. Крыша этого жилища провалилась внутрь, открывая взору небо, затянутое серыми тучами. Настолько плотными, что через них не пробивался ни один луч солнца. Оконных рам не было, в провалах зияла черная пустота. Покосившаяся дверь в жилище висела на одной петле.

В центре комнаты стояла старая ржавая бочка, в которой горел костер. Неподалеку от этой самой бочки я и лежал. На ворохе какого-то грязного шмотья.

— Где я?

Фраза далась мне непросто. Пересохшие губы и распухший язык слушались плохо. Слова с трудом вырывались из горла.

— В Кошмаре, — просто ответил упырь. — Я разве не сказал? Метка на твоем теле направила тебя сюда. Для того чтобы Лоа решили, стоит ли тебя принимать.

— Принимать? Куда?

— Сейчас ты сам все узнаешь. Пора, Виго.

Зомби Виго что-то прохрипел и, шаркая, направился к бочке. Встал рядом с упырем, и вдвоем они быстро зашептали какую-то скороговорку, время от времени кидая в бочку странный порошок, который вспыхивал как порох, попадая в огонь. Голоса обоих то повышались, почти переходя в крик, то снижались до шепота.

Сквозь приоткрытую дверь в комнату потянулся густой молочно-белый туман. Он струился по полу, заволакивая комнату, и вскоре в доме осталась лишь бочка и эти двое, читающие заклятье. Все остальное затянул густой туман, скрывающий предметы из виду.

— Вы призвали нас, и мы явились! — раздался громкий голос.

Гипнотизирующее заклятье мигом прекратилось. А к костру вышла сотканная из серого сумрака фигура, очень похожая на человека. Она струилась и переливалась, то становясь почти прозрачной, то превращаясь в черную, как вороново крыло, ткань. Лишь глаза гостя не изменялись. Багрово-красные угли мерцали в глазницах, то потухая, то ярко вспыхивая.

При виде этого существа оба моих знакомца прекратили свои завывания и склонили головы в каком-то подобии поклона.

— У нас новый рекрут, мадам Катарина. И на нем ваша метка, — почтительно произнес вурдалак.

Призрак шагнул вперед, проходя сквозь огонь и оказавшись возле моего ложа. Она задумчиво посмотрела на меня, склонив голову. Затем опустила ладонь в перчатке, прикоснувшись к моему лбу кончиками пальцев. Я стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. От пальцев веяло таким холодом, что мне на секунду показалось, будто мозг в черепной коробке превратился в кусок льда.

— Метка прижилась, — задумчиво сказала она. — Так и быть, я принимаю его.

«В жертву?»— хотел было спросить я, но промолчал. Катарина же щелкнула пальцами, и вокруг меня закружились черные тени.

«Точно в жертву, — мелькнула в голове пугающая мысль. — Опоили каким-то зельем, вот мне хуета всякая и мерещится. Ебаные сатанисты».

Я попытался было встать, но взор этого призрака гипнотизировал меня, сковывая движения.

Тени, тем временем, ускорили свою пляску вокруг меня. И вот уже нельзя было выделить одну из фигур. Они двигались настолько быстро, что очертания размывались, превращая этот танец в черный вихрь, в центре которого стояла Катарина, а я лежал на своем предсмертном ложе у ее ног.